Искры гаснущих жил
Шрифт:
…наверное, это правильно, чтобы вдвоем и на всю жизнь.
Честь.
Верность и… что-то кроме?
Что-то, что мешает забыть о девчонке из Нижнего города, заставляя мучиться совестью, хотя Кейрен прав. В камере, несмотря на его старания неудобно, но безопасно. И это же временно… он ведь говорил, повторяет раз за разом, только Таннис будто не слышит.
Нет, сейчас Кейрен не станет думать о ней, о матушке с ее матримониальными планами, которые, к счастью, лишь планами остаются,
Старый цех старой фабрики.
Четверо погибших, судя по всему, от удушья. Старая печь с раскрытым зевом, дорожка из угля. Столы, обглоданные огнем до черноты. Закопченные сосуды, сложенные небрежно, в старые ящики. И перекореженный самописец. Гора пепла, бывшая, кажется, бумагами… странное переплетение оплавленной проволоки и металлических штырей.
Линзы.
И жаропрочный шкаф, впрочем, выломанные дверцы позволяют разглядеть пустое нутро.
— Здесь была лаборатория, — Брокк наклонился, поднимая закопченный стальной шар.
Была — хорошее определение.
Кейрен отошел в дальний угол, где за ширмой — от нее остался лишь остов, выстроился ряд кроватей.
— Возгорание началось здесь, — Олаф из рода Зеленой сурьмы ступал мягко, почти бесшумно. Он осматривался с видом человека, волей судьбы оказавшегося в месте весьма необычном. — Мешки с шерстью и керосин — не самое лучшее соседство, если подумать. Особенно, когда бутыли с керосином закручиваются неплотно. Керосин, знаете ли, летуч…
Он стоял, спрятав руки за спину, раздвинув ноги широко, в позе забавной. И сам выглядел потешно, если только… один из четверых.
Троих.
И смерть Ригера — чем не доказательство вины… своевременное такое доказательство, словно подброшенное Кейрену, как и эта, вдруг сгоревшая лаборатория. Здесь ведь все есть, что нужно. Стеклянные ловушки для пламени. Оборудование.
Люди.
Следует полагать, что людей этих опознать удастся, во всяком случае, одного покойника в дорогом сером костюме, который если и обуглился, то слегка. В карманах сыщется платок с монограммой, или где-то здесь обнаружат саквояж, а еще, скорее всего, ящики с листовками.
— Полагаете, имел место несчастный случай? — Кейрен отступил от черного пятна.
— Полагаю, что вам повезло, — Олаф соизволил повернуться к нему. — Здесь мало камня и много дерево, а весь месяц шли дожди, и дерево отсырело… занялось плохо. Летом вы бы получили кучу угля и камней. В лучшем случае.
Дожди.
Отсыревшее дерево, холод и влажность, позволившая сохранить улики.
Удобно.
И четыре мертвеца, чтобы было кого обвинить. Мертвецам ведь все равно, что на них повесят.
— Отчего погибли люди? — вопрос задал Мастер, который выглядел
— Откуда мне знать, — Олаф пожал плечами, и даже этот жест в его исполнении выглядел нарочитым, — но могу предположить.
— Предположите.
Эти двое успели поговорить, но беседа явно не пришлась Мастеру по вкусу. А вот Олаф скалился радостно.
— Дым. Вы же знаете, Мастер, сколько всего… любопытного можно обнаружить в лабораториях?
Намек?
И насмешка, которую Олаф из рода Зеленой сурьмы не дает труда скрыть за маской вежливости. Он явно дразнит Мастера, и тот злится, пусть и притворяется равнодушным. Но запах меняется, становясь резче, агрессивней.
— При таких пожарах, господин Кейрен, — Олаф повернулся к нему, коснувшись двумя пальцами виска. Нелепый жест, непонятный, — особенно, если не вспыхивает, а тлеет…
Олаф облизал губы.
— Медленно тлеет, так, что не сразу и увидишь… дым получается тяжелым, ядовитым…
— Насколько ядовитым?
— Смертельно ядовитым, — Олаф наклонился, провел сложенными щепотью пальцами по жирному пятну, поднес к носу. — Иногда хватает и малости… а если человек теряет сознание, что случается довольно часто, то летальный исход неминуем.
Он поморщился и вытер пальцы о рукав пожарной куртки.
Значит, отравление.
Но… цех огромный, и старая лаборатория занимала лишь часть его. В крыше зияют дыры, и многие, надо полагать, появились до пожара. Сквозило здесь изрядно, оттого и трое из четверых мертвецов одеты в меховые тулупы…
Дым вытягивало бы… или нет?
Сложно сказать… и спустя часа полтора, доктор Эммерс, поправляя очочки, которые упрямо съезжали на кончик длинного его носа, печально произнес:
— Что ж, я могу сказать, что признаки отравления-с имеются. Обратите внимание на синюшность ногтей… и характерный цвет кожи…
Он ловко избавлял мертвецов от одежды, а избавив, приступил ко вскрытию. Эммерса, казалось, не смущали ни присутствие Кейрена, ни уродство трупов, ни отвратительный запах горелого мяса.
— …и легкие, конечно же легкие-с… посмотрите, во что они превратились!
Кейрен кивал, зажимая нос платком.
Не помогало.
— Да, они определенно-с надышались дыма, — доктор оперся на стол. Он был в той же не слишком новой рубашке, рукава которой закатал высоко, а руки скрыл под кожаными нарукавниками, в черном прорезиненном фартуке и забавном чепце, явно женском, с кружавчиками. — Но вот потеряли ли они сознание вследствие того, что надышались дымом, либо же надышались вследствие того, что потеряли сознание? Тут я вам не помогу.