Искры на воде (сборник)
Шрифт:
— Я привёз, бери на телеге. Только так рассчитай, чтобы на пять печей хватило. До холодов управишься?
— Дак чего, сделаю, раз нужно. Долго ли нарезать и нагнуть готовое железо.
В конце лета Настя родила мальчика. Сына назвали Фёдором. Через месяц, пока было тепло, повезли крестить в село Бирюса, церковь там хорошая, большая. В крёстные взяли Игната Комова. После крещения Егор случайно встретил Ручкина Илью Ильича, он был проездом в Конторку. Там находилась волостная управа. Ручкин обрадовался встрече со старыми знакомыми.
—
Егор рассказал, что у них все будут зимовать в домах. Обеспечат себя на зиму и продуктами, и кормами для скота. Осталось только овец прикупить — и всё.
— Дивные ты дела говоришь, Егор Петрович. Верно ли так? — улыбаясь, спросил Ручкин. — Молодец! Буду докладывать начальству. А у Игната как?
— Хорошо. Он здесь тоже, куда-то по делам пошёл.
— А чего вы здесь?
— Сына крестил, — улыбнулся Егор.
— Вот и ладно. Поздравляю! Как мать?
— Хорошо.
— После Покрова, как станут дороги, приеду с инспекцией, возможно, не один. Комиссия по расселению — подготовка к большому поселению. Сейчас, извини, не могу больше говорить, спешу очень.
Егор рассказал Игнату о встрече.
— Приедет, встретим, — пожал плечами Комов. Какой-то особой радости в его словах Егор не услышал.
— Ты чего? Случилось что? — спросил Егор.
— Случилось. Потом расскажу.
Хоть и стояла тёплая погода, телега у Егора была застелена дохой. Были тулуп и полушубок с собой, чтобы не заморозить мать и младенца. Укутав жену и малыша, Егор привязал повод к повозке Игната.
— Настя, вы можете поспать, а я с Комовым переговорю. Я привязал повод, можешь смело отдыхать.
— Иди, Егоша, я и впрямь устала. Да и покормлю мужичка. Прожорлив больно, — улыбнулась она. — Вырастит большой, как ты.
— С Божьей помощью вырастит.
Егор пересел к Игнату.
— Чего случилось?
— Походил я среди людей, послушал новости.
— И чего говорят?
— Говорят, что много народу в Сибирь прут на поселение. Много тысяч. С Рассей, с Белоруссии, с Казани татар гонят. Люди разные, и за дела разные некоторых посылают в Сибирь. Много лихих людей будет. Прощай, жизнь спокойная.
— Может, обойдётся? Мест много, Сибирь большая, не всех же к нам. Да и сами лихие люди не полезут в глушь. Им место, где народу больше.
— Чугунку тянут, скоро к нам проведут. Вот тогда и повезут тыщами людей. Ты вот представь: нам с тобой прислали пятнадцать семей, нужно каждому помочь закрепиться за жизнь, сколько мы трудов положили. Денег дали в достатке, никто не говорит, но деньгами лес не заготовишь, люди нужны. А у нас и за деньги много ли можно нанять, ты вот постоянно нанимаешь, где берёшь?
— Я на сезон нанимаю, — сказал Егор. — Плачу неплохо, главное, не обманываю. Где беру? А по деревням еду, и вниз по реке, и вверх по Бирюсе. Нанять нелегко, никто не желает от дома надолго отлучаться. В верховье Бирюсы многие идут мыть золото, там его,
— Оно и у нас есть, — сказал Игнат, — много раз в желудках глухарей находил самородки. Россыпей, правда, не видел, мыть сам не пробовал, не захотел. Зло это большое, затягивает, можно и сгинуть в тайге. На Бирюсе золота побольше, на некоторых речках прямо под ногами валяется.
— Так и валяется?
— Говорят, — засмеялся Игнат.
— Надо больше слухов распускать про золото, лихие людишки и подадутся за лёгкой деньгой, а у нас трудяги останутся. Конечно, много народу нам не принять, это ты верно сказал. И ни к чему нам много. Землю под пашню добывать у тайги нелегко, заливных лугов на Туманшете нет, значит, в тайгу надо подаваться. И пусть подаются.
— От реки далеко, от дороги далеко. Если торговать, то много ли ты наторгуешь без товара, а без дорог не навозишься.
— Ручкин приедет, попробуем поговорить, в его власти рассылать людей. Надо договориться, чтобы к нам много не слал, а если и отправит кого, то людей работных, толковых.
— На большое количество людей не соглашайся. Если будет давить, то хотя бы не сразу отвечай, цену набивай, мол, у нас возможностей немного. — Игнат говорил, но продолжал думать о чём-то и помимо разговора.
— Ладно, встретимся ещё и обмозгуем, что нам делать, — сказал Егор. — Надо привлечь к нашему делу мастеровых, к примеру, кузнеца.
— Посмотрим. У нас некоторые, что на два-три года раньше поселились, давай нос задирать, строить из себя старожилов, порядки устанавливать. Пришлось усмирить. Ты тоже присматривай, чтобы не завелась паршивая овца. Лучше сразу приструнить, чем потом мучиться.
— Это верно. Не случилось пока такого. Буду знать.
— Приглядывай. И ещё, раз комиссия будет, у тебя есть какие бумаги для отчёта?
— Какие бумаги? — удивился Егор.
— Если будет комиссия, значит, будут проверять, куда и на что потрачены казённые деньги. Ты себе составь списочек, что ты сделал: сколько леса заготовили, досок напилили, кирпича отожгли. Сколько стекла, гвоздей покупал, и все другое. Цены можешь немного завысить, ведь ездил не к соседу за всем, а далеко. Для чего это? В комиссии может оказаться «бумажная» душа, ему вынь да положь бумажку. А ты ему сразу подай, вопросов будет меньше и подозрений. Деньги казённые остались?
— Немного.
— Говори, что не хватило, ещё своих добавлял. Надо ведь ещё людей скотом обеспечить. Согласен?
— Согласен, а бумажки я составлю. Чего и сколько, и расценки напишу — не понравится, пусть идут и обмеряют.
— Я думаю, что до этого не дойдёт. Егор, тебе не нужно, конечно, говорить, но на всякий случай скажу: лишнего не говори, спросили — ответил, а сам ничего не предлагай. Чем меньше, тем лучше. Кто знает, какие там будут люди.
Они ещё немного посидели, и Егор пошёл на свою телегу. Настя, прижав к себе сына, лежала с закрытыми глазами.