Искры на воде (сборник)
Шрифт:
— Доброго здоровья, Егор Петрович, — раздался знакомый голос Ручкина. — Встречай гостей.
— Здравствуйте, здравствуйте! Добро пожаловать! Как добрались в наши Палестины?
— Ох, и далеко же вы забрались. Ехали, ехали, едва доехали, мои сотоварищи совсем замёрзли.
— Так чего сидите, прошу в дом, там натоплено, тепло, у хозяйки и приветить чем найдётся. Давайте, а я пока жеребца пристрою, он тоже притомился.
Егор отдал повод работнику, жившему при доме с тех пор, как родился сын. Помощь Насте нужна всегда: печку натопить, воды с реки принести. Егор взял в работники
— Ну, здоров ещё раз. — Ручкин обнял Егора. — Видели твою деревню, правда, так, мимоходом, но стоят дома, из труб дым столбом. Порадовал, Петрович, ой, порадовал! Ладно, все дела завтра, а сейчас веди греться.
Гости вошли в дом. Когда они разделись, Егор усадил их поближе к разогретой печи.
— Здравствуй, хозяюшка, — сказал Илья Ильич, обнял Настю, как старую знакомую. — Похорошела-то как! Ну, где наследник, показывай.
Посмотрев на ребёнка, сучившего ногами и пускавшего пузыри, он достал из кармана серебряный крестик на цепочке, маленькую ложечку, тоже из серебра, и блюдце с кружечкой. Всё было серебряное. А матери Ручкин подарил золотые серёжки с ярко- зелёными камнями.
— Спасибо, — сказала Настя и покраснела.
— Это вам с Егором Петровичем спасибо, благие дела делаете. Вместе с Ручкиным прибыли ещё два человека.
Хапов выглядел угрюмым, обиженным, на лице не было и намёка на улыбку. Он сидел с отрешённым видом, словно отсутствовал. Господин Свистунов Сергей Сергеич был полной его противоположностью. Он вертел головой, разглядывая убранство в доме. Маленькие чёрные глаза, казалось, насквозь пронизывали не только человека, но и всё вокруг. Ручкин, весельчак и балагур, умевший от души посмеяться и пошутить, сел напротив хозяина и сразу завёл разговор, нарушая молчание. Знакомство с семьёй Камышлеевых позволяло вести себя запросто с ними, а своих спутников он ровно и не замечал, знать, привык к их виду. Застолье не получалось: Хапов и Свистунов ели и пили молча, а Ручкин и не пытался что-то изменить. Егор подумал, что в комиссии нет ладу меж собой, и молчал. В доме зависло какое-то напряжение.
— Егор Петрович, о делах поговорим завтра, посмотрим дела ваши, чего вы тут наворотили. А сейчас мы бы отдохнули уже. Завтра день трудный.
— Настя, постели гостям, почивать будут, — сказал Егор жене.
— Мне, если можно, на печи, — улыбнулся Ручкин, — спина не гнётся.
Он незаметно подмигнул хозяину и вышел на двор, Егор пошёл за ним. Они прошли во времянку.
— Егор Петрович, позвал я тебя, чтобы предупредить: не будь слишком откровенным с моими спутниками, зловредные и подлые они. Кроме своего кармана, ничего не видят. Будут спрашивать чего, думай, что говорить, хотя у тебя дел наворочено, можно показать труды свои. Рад, что в тебе не ошибся, друг ты мой. В других местах дома не достроены, люди ютятся в землянках, деньги разворованы. А вы с комовым молодцы: всё в дело пустили.
— Скажи по секрету, у Комова тоже все люди в домах зиму встретили?
— Насколько я знаю — все. Кто-то лучше обустроился, кто — похуже, но все под крышей и с
— Вот именно, с печкой в обнимку, а это самое главное. Дрова-то есть?
— Дрова вокруг растут, не ленись, заготавливай. На этот год вершинник сухой заготовили на дрова. На следующую зиму уже сами пусть заботятся.
— Недовольные имеются?
— Видно, совсем несладко там жилось. Не слышал ни одного недовольного слова.
— Ох, порадовал ты меня, ох, порадовал и, прямо скажу, выручил ты меня, очень выручил. Ладно, завтра пойдём смотреть, чем ты нас ещё удивишь.
Утром, едва рассвело, комиссия направилась в деревню. Пошли пешком: Ручкину захотелось немного размяться. Поднявшись на гору, остановились. Перед ними стояли пять свежесрубленных домов, желтеющих среди снега, как золотники на белой скатерти. Рядом с домами стояли времянки, но капитальных хозяйственных построек ещё не было. Не было и оград, и ворот с калитками — не поспели к зиме, оставили на потом.
— Улицы размечали, или как попало строились? — неожиданно спросил Хапов.
— Заранее размечали, — ответил Егор. — Думаем, что и ещё будут новосёлы, и улица пойдёт вон туда. — Егор показал направление. — Это как раз вдоль реки, там, под горой, у нас речка, вдоль неё и будет деревня: воду возить доступно и недалеко. Вот эти два дома огородами к реке, а другие к лесу.
— Как определялись участки?
— Поселенцы сами мирно порешили. Я хотел, чтобы тянули бумажки, но договорились полюбовно.
— Скот у поселенцев есть? — спросил теперь Свистунов.
— В каждом доме есть корова, пара коней, овцы, если честно, то по живности я учёт не вёл. Но жалоб и просьб не было.
— Как же вы, милок, упустили это? Учёт за всем надо вести.
— А кроме этого дел хватало, некогда было по мелочам оглядываться. Дома были первой задачей.
— Домики-то не ахти какие, небольшие домики, прямо скажем, — пробубнил Хапов.
— Господин Хапов, а землянки, которые вы посещали, были, конечно, гораздо больше. Просто хоромы! — не вытерпел Ручкин. — И где вы видели дома большие? Здесь строят дома, чтобы было тепло, а не чтобы далеко было видно.
— Это я так, к слову, — пробубнил Хапов.
— Не придирайся и к слову. Мы за эту поездку ничего подобного не видели: здесь самое рациональное использование государственных средств, выделенных переселенцам.
— Пожалуй, здесь виден результат, — согласился Свистунов. — Может, с людьми поговорим, узнаем у них, довольны ли они.
— Вот сюда зайдём. — Они направились в дом к Трифону Суренкову. Встретил сам хозяин.
— Здорово, Трифон! Вот господа хотят посмотреть, как ты устроился. Это комиссия по переселенцам, — сказал Егор.
— Доброго здоровья всем. Проходите, если надо.
Все вошли в дом. В прихожей топилась маленькая железная печурка, от которой растекалось тепло не только по прихожей, но и по комнате.
— Вы этим топитесь? — спросил Свистунов.
— Нет, что вы, это Егор Петрович нам подарки сделал, сейчас без неё, как без рук. Пока большая печка натопится, эту быстренько затопишь — и тепло. На ней и сварить быстрее можно.
— Какие это я подарки делал, Трифон, ты чего? — спросил Егор.