Искры
Шрифт:
— A-а, бунтовщик? За ворота, с собаками выть!
— Сам ты собака!
— Проходи, не задерживай, — выталкивал рабочего на улицу казак с винтовкой.
— Что ты меня уговариваешь? Ты будешь мою семью кормить? Изверги вы, богом проклятые!
Казак взял рабочего за руку и, оглянувшись, тихо сказал:
— Иди-ка добром да скажи своим, чтобы не очень буянили. Сотник приказал спуску вашему брату не давать.
— Следующий! Номер? Фамилия? — крикнул Иван Гордеич.
— Колосова Ольга.
Иван
— Проходи.
Ольга отошла в сторону и остановилась, ожидая, пропустят ли Леона и Ткаченко.
— Следующий! Номер?
Шурин поднял глаза и, увидев перед собой Ткаченко, ухмыльнулся.
— Придется с девками, парень, работать тебе. У-у, крамольник! За ворота!
Ткаченко взял описок, посмотрел в него: рядом с его фамилией стоял жирный черный крест.
— Не задерживай, — сказал молодой казак и взял его за руку, но Ткаченко оттолкнул его:
— Кого защищаешь, станишник? Кровососов народа?
— Это что за речи? Взять! — крикнул, подходя, урядник.
Ткаченко выбежал на улицу и смешался с толпой.
— Следующий! А-а, — злорадно произнес мастер кирпичного цеха и повысил голос: — За ворота!
От стола пошла женщина, наклонив голову и тихо всхлипывая.
— Следующий! Номер?
— Пять тысяч четыреста один, — отчетливо произнес Леон.
Шурин поднял голову.
— А-а.
Сидевший рядом с ним Иван Гордеич наклонился к нему, заговорил над ухом:
— Мой. Я хорошо знаю, — услышал Леон.
Стоявшие сзади рабочие ждали, чем кончится разговор мастеров. Многие знали Леона по его выступлению в прокатном цехе, некоторым было известно, что он «стачечный комитет».
Мастер Шурин ткнул пальцем в список, развел руками:
— Не могу. Прав не имею, Гордеич.
Иван Гордеич потянул список к себе, хотел стереть крест, но Шурин отстранил его руку, что-то шепнул на ухо, и Иван Гордеич с укором посмотрел на Леона и покачал головой.
— За ворота, — объявил Шурин.
Леон взял список, показал рабочим большой черный крест против своей фамилии.
— Смотрите, что нам пометили хозяева! Кресты на голодную смерть нам приготовили! И казаки…
Плетка ударила его по плечу, а вслед за этим раздалась матерная брань.
— Мужицкое отродье! Арестовать! Чего рот раззявили? — прикрикнул урядник на казаков.
Казаки бросились к Леону, но на выручку подоспели Ткаченко, Щелоков, Данила Подгорный, оттеснили казаков, и Леон скрылся в толпе.
Урядник кричал, угрожал, но рабочие стеной преградили ему путь. И тогда опять засвистели казачьи нагайки.
Люди попятились от ворот, бросились в стороны, ругаясь в бессильной ярости и грозясь кулаками.
Падал мелкий, колючий снег, ложился белым покровом на землю, сыпался людям за шею. От него, от свиста нагаек и крика мастеров до самого сердца тело пронизывала невыносимая боль.
А воронье все кружилось и горланило над заводом.
До вечера Леон пробыл у Ткаченко. Много они говорили о причинах провала стачки, о расправах хозяина завода и властей с рабочими. Вспомнили, как все начиналось: выстрел Галина, раненого, лежащего в больнице Бесхлебнова, Лавренева и его товарищей, которым угрожала каторга. Лицо у Леона все больше темнело. Чем отомстить за все эти издевательства над народом? Хоть в какой-то мере дать почувствовать хозяевам и властям, что они могут жестоко поплатиться за свои злодеяния? И у Леона созрело решение: явиться на квартиру директора завода и расквитаться за все.
— Сергей, ты не знаешь, кто взял револьвер Галина? — неожиданно спросил он у Ткаченко.
— Я, — ответил Ткаченко, ничего не подозревая.
— А ну-ка покажи мне его.
Ткаченко достал из сундучка никелированный «Смит-Вессон» и подал его Леону. В барабане оставалось пять пуль, и Леон сказал в уме: «Хватит на одного негодяя».
Ткаченко насторожился:
— Зачем тебе револьвер? Или так, хочешь поносить на всякий случай?
— Так, на всякий случай. Да, нет ли у тебя какой-нибудь старой одежды? — попросил Леон и опустил револьвер в карман.
Ткаченко почувствовал: друг его замышляет что-то недоброе. Подойдя к нему, он хотел отобрать револьвер и тревожно сказал:
— Ты мне дурака не валяй. Что ты надумал делать?
— Не хочешь, чтобы меня арестовали, давай что-нибудь из старья.
Переодевшись, Леон испачкал себя сажей и ушел, а спустя немного времени был возле дома директора завода. Но там стояла охрана. «Змеи, полицией загородились от рабочих», — подумал он и остановился: «Нет, так ничего не выйдет». И вспомнил о Галине.
Еще через несколько минут он уже был возле домика, в котором жил инженер Галин.
— Мне нужно видеть по срочному делу господина начальника цеха, — твердо сказал Леон, когда на звонок вышла горничная.
— Он собирался…
Леон не стал слушать горничную. Отстранив ее, он быстро вошел в дом и увидел: в передней комнате стоял инженер Галин и испуганно смотрел на него.
— Господин Галин, я хочу вас отблагодарить, — произнес Леон грубым, взволнованным голосом, и не успел Галин и слова сказать, как Леон двумя выстрелами свалил его на пол.