Искупление Габриеля
Шрифт:
Джереми попятился назад:
– Сейчас не время и не место.
– Почему же? Как раз время. А что касается места, давайте выйдем в коридор. Не упрямьтесь, Джереми. Мы же столько лет были друзьями. Я искренне хочу извиниться.
Профессор Мартин поморщился:
– Ладно. Надеюсь, дамы не будут возражать.
Кивнув Кэтрин и Джулии, он пошел вслед за Габриелем.
– Кажется, они помирятся, – сказала Джулия, поворачиваясь к Кэтрин.
– Это еще вопрос. Если они вернутся, не пролив ни капли крови, я с вами соглашусь. – Глаза Кэтрин
Пригласив Кэтрин на обед, Эмерсоны договорились пока не сообщать ей о беременности. Это должно оставаться тайной до конца третьего месяца.
Однако они забыли снять весьма красноречивый знак со стекла внедорожника «вольво», недавно купленного Габриелем и стоявшего возле дома.
Пока Габриель готовил на кухне кофе, Кэтрин устремила свои всевидящие глаза на Джулию.
– А ведь вы ребеночка ждете, – сказала она, барабаня пальцем по льняной скатерти.
– Что? – встрепенулась Джулия и торопливо опустила стакан, боясь расплескать воду.
– Это же очевидно. Вы отказываетесь от вина и даже от кофе. Ваш муж, который и раньше был очень заботливым и внимательным, теперь буквально трясется над вами, словно над фарфоровой куклой. При этом он пытается скрыть свою гордость, щедро сдобренную тестостероном. Меня не одурачишь.
– Профессор Пиктон, я…
– Помнится, мы договорились, что вы будете называть меня просто Кэтрин.
– Кэтрин, у меня еще совсем небольшой срок. Мы пока никому не говорим, даже нашим родным. Ждем, когда у меня начнется четвертый месяц.
– Что ж, это разумно. Чем позже на кафедре узнают о вашей беременности, тем лучше. Не торопитесь, – сказала Кэтрин, задумчиво потягивая вино.
– Я боюсь говорить руководству кафедры.
– А это еще почему? – удивилась гостья, отставив бокал.
Рука Джулии инстинктивно опустилась на живот.
– По нескольким причинам. Боюсь, они сочтут меня недостаточно серьезной. Тогда Сесилия просто исключит меня из докторантуры.
– Какая чушь! У Сесилии трое детей. Двоих она родила в Пизе, когда училась в аспирантуре. Есть еще причины?
Джулия застыла с открытым ртом:
– Я этого не знала.
– Я давно знаю Сесилию. Она ухитряется сочетать материнство с работой. Потому летом они всей семьей уезжают в Италию, где живут ее родители… Я спрашивала, какие еще у вас причины для страхов?
– Я опасаюсь лишиться стипендии.
– Опять чушь. Со времен моего студенчества в университетах очень многое изменилось. По нынешним законам факультет не имеет права ни отчислить вас, ни лишить стипендии. Как и любой беременной женщине, вам положен декретный отпуск. Если не ошибаюсь, в Гарварде есть комитет, следящий за соблюдением прав женщин. Ваш декан – человек умный, но даже если бы он и был непроходимым болваном, ему бы пришлось подчиниться существующим законам… Еще страхи есть?
– Я не собираюсь просить о декретном отпуске. Мой гинеколог настоятельно
– Отказываться от декретного отпуска? – нахмурилась Кэтрин. – Вы в своем уме?
Джулия собралась возразить, но Кэтрин утихомирила ее, подняв свою худенькую, морщинистую руку.
– Пусть у меня и не было своих детей, но я достаточно понимаю, что к чему. Так вот, отказавшись от декретного отпуска, вы только сделаете хуже и себе, и своей учебе, и своему малышу. Закон предлагает вам декретный отпуск, и надо им воспользоваться.
– А если на факультете это не понравится?
– Кому? Нескольким старым перечницам, возможно, и не понравится. Но если вас поддержит ваша научная руководительница, какое вам до них дело? Поговорите с Сесилией начистоту и попросите у нее совета. Она подскажет, как вам себя вести. Не позволяйте замшелым женоненавистникам загонять вас в тупик. – Кэтрин задумалась. – Я всегда готова сражаться с несправедливостью. Пусть только попробуют обидеть вас. Скажу честно, я уже на пятьдесят процентов готова принять предложение Грега и перейти на его факультет. Я сделаю это хотя бы для того, чтобы местные злопыхатели не посмели вас обидеть.
Джулия вновь изумленно открыла рот:
– Вы готовы… перебраться в Гарвард?
– Я решила продать свой дом и уехать из Торонто. Колледж Всех Святых заманивает меня назад в Оксфорд. Но скажу вам честно: я могу по пальцам пересчитать тех, кто мне там не противен. Я даже не могу нормально есть в их кафетерии. Эти физиономии весь аппетит отбивают.
– Было бы так здорово, если бы вы переехали в Гарвард.
– Я тоже все больше укрепляюсь в этой мысли. – Глаза Кэтрин вспыхнули. – Здесь чувствуешь бурление жизни. Грег обещал мне лично заняться перевозкой моей библиотеки. Я готова согласиться просто из любопытства. Жажду увидеть, как он сам будет упаковывать мои книги.
Джулия засмеялась, представив высокоученого эстета профессора Мэтьюса, руководящего перевозкой обширной личной библиотеки профессора Пиктон.
– Я рада, что у вас с Габриелем будет ребенок. Перееду я в Гарвард или нет, надеюсь, вы не лишите меня удовольствия стать малышу престарелой эксцентричной крестной матерью. Я буду дарить ему странные подарки и баловать лакомствами, не предназначенными для детского желудка.
– Почту за честь, – сказала Джулия, крепко пожимая руку Кэтрин.
В это время Габриель принес кофе.
– Что у вас происходит? – насторожился он.
В ответ Кэтрин подняла бокал:
– Я как раз говорила Джулианне, что принимаю на себя высокое звание крестной матери вашего будущего ребенка.
Перед сном Джулия поинтересовалась у мужа, чем закончился его разговор с профессором Мартином.
– Все прошло лучше, чем я ожидал, – ответил Габриель, глядя в потолок. – Но я сомневаюсь, что Джереми когда-нибудь простит меня.