Искупление Габриеля

Рейнард Сильвейн

Джулия спала, а может, просто дремала. Габриель ходил взад-вперед по палате. Больничная койка, на которой лежала его жена, делала ее совсем миниатюрной, совсем хрупкой.

Совсем молодой.

Глава восемьдесят третья

– Джулия, потерпи, дорогая.

Опять схватки. Габриель взял жену за руку и стал следить за показаниями монитора, ожидая момента, когда схватки пойдут на спад. Тогда он поцелует ее или погладит ей лоб и скажет:

– Ты

замечательно держишься.

О себе такого он сказать не мог. Габриель забыл о своем внешнем облике. Об этом ему было некогда думать. Он продолжал сражаться со страхами. Напрасно он пытался себя убеждать, что Джулия находится в прекрасной больнице, окруженная опытным и заботливым персоналом. Страхи не уходили.

Габриель изо всех сил старался, чтобы они не прорвались наружу. Он беззвучно молился за Джулию и Фаршированный Блинчик.

В десятом часу вечера у Джулии вдруг поднялась температура. К этому времени в больнице уже находилась вызванная доктор Рубио. Осмотрев Джулию, гинеколог распорядилась добавить антибиотик к вводимым через капельницу препаратам.

Кусая губы, Габриель смотрел, как санитарка вешает пластиковый пакет и подсоединяет трубочку к общей трубке капельницы.

Доктор Рубио выпустила Джулии воды и убеждала ее начать тужиться. Эпидуральная анестезия гасила боль лишь частично. У Джулии по-прежнему сильно болел низ живота.

Медсестра Сьюзен держала Джулию за одну ногу, Габриель – за вторую. Во время каждой схватки Джулия тужилась. Доктор Рубио и Габриель уговаривали ее продолжать, но все это давало минимальные результаты. Кончилось тем, что акушерка подтвердила самый сильный страх Габриеля: Фаршированный Блинчик упрямо лежала поперек и находилась слишком высоко, чтобы ее можно было извлечь акушерскими щипцами.

Джулия, услышав об этом, слабо застонала и повалилась на спину. Она предельно устала.

– Что это значит? – сжимая кулаки, тихо спросил Габриель.

Доктор Рубио скривила губы:

– Это означает, что мы должны безотлагательно делать ей кесарево сечение. У ребенка растет частота сердечных сокращений. У вашей жены держится высокая температура. Все это указывает на возможность инфекции. Я соберу своих хирургов, но действовать надо немедленно.

– Я нормально себя чувствую, – сказала Джулия.

Но каждый видел, до чего она устала. Кесарево сечение представлялось ей желанным избавлением от боли.

– Вы уверены, что по-другому нельзя? – спросил Габриель, нервозно стискивая руку жены.

– Мистер Эмерсон, поверьте, другой возможности у нас действительно нет. Я не могу извлечь ребенка, находящегося в поперечном положении.

– Кажется, я уже говорил вам, что я профессорЭмерсон! – огрызнулся Габриель, и это наглядно показало, в каком никудышном состоянии у него сейчас нервы.

– Дорогой, успокойся.

У нас все будет хорошо. – Джулия улыбнулась одними губами и тут же закрыла глаза, приказав себе продержаться. У нее не прекращались схватки.

Габриель пробормотал слова извинения, поцеловал Джулию в лоб и успел прошептать ей на ухо несколько ободряющих слов. Вскоре палата Джулии стала очень шумным и беспокойным местом. Пришел анестезиолог и сразу же начал задавать вопросы. Медсестра шепнула Габриелю, что ему нужно переодеться в специальную одежду для хирургических операций.

Ему не хотелось даже на минуту расставаться с Джулией. Он столько времени просидел возле ее постели, держа ее за руку и кормя кусочками льда. Но операционная требовала стерильных условий, и он был вынужден подчиниться.

Джулия протянула ему руку. Габриель схватил ее и поднес к губам.

– Я не жалею об этом, – прошептала она.

Габриель отпрянул. Должно быть, обилие вводимых лекарств затуманило ей разум.

– О чем ты не жалеешь, дорогая?

– О своей беременности. Когда все кончится, у нас будет дочь. У нас будет семья. Навсегда.

Габриель натянуто улыбнулся и снова поцеловал Джулию в лоб:

– Я вернусь через несколько минут. Держись.

Джулия улыбнулась и закрыла глаза, сосредоточившись на дыхании. Очередная полоса схваток была совсем близко.

Глава восемьдесят четвертая

Джулия старалась думать только о дыхании. О глубоком, ровном дыхании, помогающем унять боль схваток. Она дышала, не открывая глаз. Ее подняли с койки, куда-то повезли… Когда Джулия открыла глаза, она уже лежала на операционном столе. Доктор Рубио трогала на ее животе место будущего кесарева сечения.

– Я чувствую ваши пальцы, – призналась испуганная Джулия.

– Вы чувствуете надавливание?

– Нет. Вы щиплете мне кожу.

Габриель сидел сбоку от Джулии. Ширма не позволяла ему видеть ни ее живот, ни пальцы гинеколога.

– Тебе больно? – спросил он.

– Нет, – испуганным голосом ответила она. – Но я продолжаю чувствовать боль. Боюсь, что и надрез я тоже почувствую.

Доктор Рубио повторила проверку, щипая и растягивая кожу на животе Джулии. С нарастающей тревогой Джулия утверждала, что ощущает каждое прикосновение гинеколога.

– Необходимо применить общую анестезию, – сказал анестезиолог, торопливо готовящий все необходимое.

– Это повредит ребенку, – возразила доктор Рубио. – Дайте ей что-нибудь еще.

– Нельзя. С нее хватит эпидуральной анестезии и добавочных порций обезболивающего. Я настаиваю на общей анестезии.

Джулия посмотрела на анестезиолога. У него были добрые, заботливые глаза.

– Простите меня, – прошептала она.

Анестезиолог потрепал ее по плечу: