Искушение для Биг Босса
Шрифт:
Я подумала: в том, что мы остались живы — это заслуга Воронова. Каким-то невероятным образом он сказал мне то, в чем я нуждалась больше всего на свете в нужную минуту. Перед глазами встало его лицо — вот он улыбается, вот хмурится, вот, сложив руки на груди, смотрит неодобрительно исподлобья. И именно теперь, когда не нужно было бежать и бороться за себя, за других, против всего мира, вся эта наносная шелуха из слов и дурацких поступков вдруг слетела, обнажив самое главное: мои чувства.
Мне нужно было признаться самой себе очень давно: Денис задевал меня, будил во мне все,
— Нам все нужно аккуратно выйти наружу, — я даже не узнала свой голос: казалось, что это говорила какая-то столетняя старуха.
Иван выглянул в окно и радостно воскликнул:
— Мы встали на перроне! Я уж боялся, что не машинист не дотянет.
Он снова достал свой телефон и явно начал вести съемку.
— Ваня! — прикрикнула я на него, увидев, что он снимает крупным планом всех нас по очереди — и мужчину, и девушек, и пожилых женщин. Все мы выглядели сейчас мягко говоря не очень хорошо, и я уж точно не хотела остаться на информационном носителе в таком виде после такого ужасающего происшествия.
Парень сделал вид, что не слышит меня, но после того, как мужчина, который все никак не мог опустить тяжелый огнетушитель, грозно глянул на него из-под набрякших век, выключил камеру.
— Снаружи очень много людей, — сказал один из студентов — кажется тот, которому я влепила пощечину. — Значит, и нам можно выходить.
— Идем через окно? — встрепенулся его друг.
И только мы все озадачились этим вопросом, две двери вагона зашумели. Однако ни одна не открылась до конца. Та дверь, возле которой стояла я, была ужасно деформирована — она была похожа на банку кока-колы, которую сжимают в руках.
— Нет, эта не подходит. Вторая открыта лучше, нужно только поднажать, чтобы она открылась до конца — сообщил второй студент, который был ближе.
И тут я поняла, и даже испугалась немного, что мужчины сейчас просочатся сквозь это небольшое отверстие в полуприоткрытых дверях и пропадут, оставив нас, слабых пассажиров, внутри. Мало ли как может повести себя поезд?
Снаружи нарастал гул — это пытались открыть двери соседних вагонов люди, которые были на перроне и внутри. Кто-то кричал имена, фамилии, шум становился все сильнее.
— Ребята! Нам всем нужно выдохнуть. Мы еще не на верху, впереди ждет длинный путь! — я прокашлялась и снова попыталась взять инициативу в свои руки. Но теперь, когда близкая свобода маячила буквально через несколько сантиметров, никто не собирался меня слушать. Студенты пытались раскачать дверь, чтобы она открылась и не собирались слушать то, что я говорила, несмотря на то, что мне было что сказать.
— Эй, послушайте! — обратилась я к ним, но они буквально махнули рукой. Теперь-то, когда мы были почти на воле, слова какой-то испуганной помятой девчонки им были не нужны.
Молящими глазами я обвела всех, кто был в вагоне. Но никому не было дела до того,
Вдруг мужчина с громким стуком поставил на пол огнетушитель. Встал. Выпрямился. И все взгляды устремились на него.
Он кивнул мне, как старой знакомой, как солдат солдату, с которым съел не один котелок каши под вражеским обстрелом.
Я поняла его посыл: он просил меня продолжать. А если есть один союзник, то будут и остальные.
— Сейчас там, на дверьми, начнется жуткая давка. Нас всех снесет и могут затоптать. Поэтому нужно держаться ближе к стенам, раздвинув руки. если вы что-то уроните — ни в коем случае не нагибайтесь достать! Вас могут затоптать! — мой голос срывался на фальцет, но, кажется, именно это придавало ему убедительности.
— Ты права, рыжая, — сказал мужчина. — Сейчас мы се вместе откроем двери, и первыми выйдут женщины с детьми.
Девушки, услышав это, снова обняли своих малышей, словно птенцов накрыли своими крыльями, чтобы защитить от камней, которые могли посыпаться сверху.
— Следом идете вы, — он кивнул пожилой женщине, которая все-таки нашла свою шляпу и нахлобучила ее на голову. У соломенной шляпы согнулись поля, и она лежала странным комом на ее голове, но никому не было смешно от ее комического вида.
— А мы, — он кивнул парням- студентам. — Понесем пострадавшую.
— На руках? — удивился Иван.
— Нет, нужно сделать какие-то носилки, вдруг что-то повредим, — вдруг забыл про эгоизм первый студент. — Игорь, давай выломаем поручни и на них положим бабульку?
— Да вы что, ребята, — вмешалась я. — Она же скатится, упадет, будет только хуже.
— Нет, нет, ребята правы, — вдруг присоединился Иван. — Из чего еще делать носилки? Так, у тебя там в чемодане нет ничего прочного и тяжелого?
— Ой, верно, — я даже присела от неожиданной мысли. — Есть пальто. Короткая куртка.
— Доставай, — распорядился мужчина. Он снова поднял огнетушитель. — Кажется, у меня есть только один молоток.
И вдруг вагон дернулся еще раз.
Так, что у меня все потемнело в глазах.
— Эй, ловите! Ловите девчонку! — эти слова были последним, что я услышала.
«Чтобы помочь слизистым тканям быстрее очиститься от последствий смога, необходимо по нескольку раз в день полоскать горло и как минимум дважды — утром и вечером — промывать нос, — говорил чуть искаженный телефонной связью голос. Денис дозвонился до семейного врача и попросил о консультации, чтобы понять, чем еще он может быть полезен на той точке, которую случайно организовал и возле которой постепенно начали появляться новые волонтеры с разнообразной помощью. — Идеальны для полосканий отвары ромашки, шалфея, листьев смородины. Если горло воспалено, используйте антисептики: розовый раствор марганцовки, фурацилин. В качестве отхаркивающих средств хороши аскорил, сборы с солодкой и чабрецом.