Искушение любовью
Шрифт:
Ее рука была все еще влажной и немного холодной. Но это не имело никакого значения — она трогала не плоть, а стекло. Не кожу, а гранит. Конечно, сегодня ночью он дюйм за дюймом припомнит тот путь, что прошли ее пальцы. Ночью какая-то греховная часть его существа пожалеет, что он не прижал ее к себе и не принял наслаждения, которое она предложила.
Марк постарался превратить себя в камень.
— Вы ничего не знаете о моих интересах. Это не то, чего я хочу.
— Если вы не хотите меня, — шепнула она, — почему до сих пор меня держите?
— Кажется, нужно внести ясность. — Он
Он выпустил ее руку и отступил назад, к двери. Она осталась стоять на том же месте, с изумлением глядя на него.
— Итак, как мы выяснили, мне плевать на мою безупречную репутацию. Меня заботит целомудрие как таковое. И в любом случае если бы я вздумал изменить своим принципам, то уж точно не с женщиной, которую коробит от моих прикосновений. — Его голос стал резче. — Высушите свою одежду. Это может занять довольно много времени. Если вам станет скучно, то здесь есть книги для чтения. — Он показал на полки на стене.
Она шагнула вперед.
Был только один способ прекратить этот бессмысленный разговор, и Марк им воспользовался. Он просто закрыл дверь прямо у нее перед носом. Последним, что он успел увидеть, было лицо миссис Фарли. Не разъяренное, не страстное, но искаженное страхом.
Глава 4
Он захлопнул дверь прямо перед ее носом. И тут же, прежде чем Джессика успела осознать, что происходит, в замке щелкнул ключ.
Этот звук показался ей окончательным и бесповоротным признанием ее поражения. Она промокла до костей. И она проиграла.
Трясущимися руками Джессика расшнуровала корсет. Она дрожала не от холода — холод перестала чувствовать много месяцев назад. Она совершила не один, а сразу два грубых просчета и теперь боялась, что исправить ошибку невозможно.
Ее крошечный капитал исчислялся уже десятками фунтов. Можно было продержаться еще немного, если продать одежду, но, учитывая ее ремесло, это было все равно что отвезти на мельницу приготовленное для посева зерно. Кроме того, Джессика твердо усвоила, что куртизанка ни в коем случае не должна иметь такой вид, будто нуждается в покровителе. Мужчины, которых привлекали отчаявшиеся женщины, были, как правило, страшнее самого отчаяния.
Несомненно, сэр Марк решил, что ею движет страсть или что-нибудь в этом роде. Или, возможно, обыкновенное женское любопытство. Он и понятия не имел о том, насколько ужасно ее положение. Как необходимо ей завоевать его. Именно из-за нехватки времени и безысходности она неправильно оценила ситуацию.
Джессика убедила себя, что соблазнить его будет очень легко — он с радостью поддастся, будучи уверен, что никто ни о чем не узнает. Нет, даже хуже. Она опрометчиво решила, что после всего, что с ней произошло, сможет пережить прикосновение мужчины. Допустить, что кто-то снова будет владеть ее телом.
Она ошиблась. Ужасно, непоправимо ошиблась.
Чтобы
И именно поэтому она решилась сделать то, что сделала.
Джессика знала, что случается с куртизанками, которые перестают за собой следить. За годы, проведенные в Лондоне, она наблюдала это печальное зрелище не один раз. Когда женщине становилось все безразлично, она забывала проявлять бдительность, выбирая покровителя. Достаточно было всего одной ошибки. Стоило только попасть в руки мужчины, любящего причинять боль своей любовнице или скрывающего дурную болезнь. Малейшая небрежность могла оказаться роковой, и очень скоро пустота в душе женщины начинала отражаться у нее на лице.
Джессика видела, как женщины за считаные месяцы после такой ошибки превращались в развалины. Они умудрялись пристраститься к джину или опиуму, а дальше дорога вела только в одну сторону — в могилу.
В первый год своей «новой» жизни, когда Джессика была еще юной и наивной, она решила, что быть куртизанкой совсем не так уж плохо.
Конечно, не об этом она мечтала, но все же с готовностью приняла предложенный ей выход. И обнаружила, что распутница Джесс Фарли может наслаждаться свободой, о которой невинная и строго воспитанная Джессика Карлайл даже не мечтала. Она могла позволить себе разбираться в коммерции, управлять своими собственными средствами, непринужденно разговаривать с товарками о том, что происходит между мужчиной и женщиной. А ночами… ночами ей хотелось забыть о том, что она потеряла, и поэтому Джессика с головой окунулась в кутежи. Сначала ей казалось, что вся жизнь — это один большой веселый бал, где мужчины бросают к ее ногам все, чего ей только захочется.
Но в последующие годы она убедилась, что блеск и роскошь — это обман и что бал не бесконечен. Такое существование медленно разрушало душу, вынимая из нее кусочек за кусочком. Это была пародия на любовь и счастье, и в один прекрасный день обнаруживалось, что твое сердце распродано по частям — за шелковые ленты и золотые побрякушки. Поэтому о душе нужно было заботиться в первую очередь. Одна ошибка — и избалованная, изнеженная куртизанка превращалась в шлюху с пустыми глазами, готовую делать что угодно, лишь бы забыть о том, что сотворили с ней мужчины. Джессике приходилось видеть подобное слишком часто.
Успешная куртизанка, как поняла она позже, чем-то похожа на удачливого игрока. Хитрость здесь была одна — вовремя выйти из игры. Тот, кто пропускал нужный момент, терял все. И она потеряла все.
Джессика стянула корсет и разложила его сушиться перед огнем. Ковер у нее под ногами был толстым и мягким — и гораздо более теплым, чем ее чулки. Их она тоже сняла и повесила на спинку стула. Отблески пламени играли на ее коже; она знала, что от огня исходит тепло, но не ощущала его. Она не ощущала ничего.