Искушение Марии д’Авалос

Хэммонд Виктория

Принц Карло тоже был далек от Беатриче, что было странно, так как теперь он стал добрее к девочке, но это была какая-то рассеянная доброта. Он больше не контролировал ее занятия с учителями, так что она обращала на свои уроки меньше внимания. Ей даже не хватало угрожающих взглядов принца Карло. И теперь Эммануэле, а не Беатриче, был великой любовью в жизни Сильвии. У Беатриче все чаще возникало чувство, что ей нет места в Сан-Северо. Она была здесь лишней. Она не знала, заметит ли кто-нибудь, если она просто исчезнет. И она начала исчезать. Порой она пропадала часами.

Выйдя из дворца одна, она заворачивала за угол, спеша по многолюдной Спакканаполи, и входила в палаццо Карафа, чтобы побыть с теми, кто ею дорожил. Лаура была единственным человеком в Сан-Северо, кто замечал ее отлучки и бранил за это, угрожая сказать принцу Карло, что она осмеливается идти одна по опасной площади Сан-Доменико Маджоре. Когда Лаура в третий раз сделала ей выговор, Беатриче потеряла терпение.

— Ты зря за меня боишься, — ответила она. — Я держу ухо востро и ношу с собой стилет, спрятанный в складках юбки. Я всегда сжимаю его в руке, готовая себя защитить.

И это было правдой. Она вынула кинжал с рукояткой в виде свернувшейся змеи и обнажила его смертоносное острие со скоростью молнии — служанка даже не успела заметить, откуда она его достала.

Лаура была ошеломлена. Она не осмелилась рассказать об этом принцу Карло. И не смогла заставить себя сказать госпоже Марии. Откуда у ребенка такие идеи? Несомненно, от этих мальчиков Карафа.

Незадолго до двенадцатого дня рождения Беатриче Марии нанесла визит Мадделена Карафа. Она была удивлена, застав ее в постели в час дня. И Мадделену потряс бледный и изможденный вид этого далекого от жизни изысканно красивого ангела, который когда-то был ее невесткой. Мария никогда не была одной из тех красоток, которые чаруют своей живостью и весело болтают, — она была спокойной и сдержанной, но излучала внутренний свет. Сейчас этот свет померк. Глядя на Марию, Мадделена поняла, по какой причине происходит многое из того, о чем она пришла побеседовать.

— Мы должны что-то делать с Беатриче, — начала она.

Мария взглянула на нее, пытаясь сосредоточиться.

— Что вы имеете в виду? — медленно произнесла она.

Ее ум не действует, подумала Мадделена, молясь в душе, чтобы Мария не сошла с ума.

— Беатриче скоро станет молодой женщиной. Мы должны позаботиться о том, чтобы не уменьшились ее шансы на удачный брак.

— Как же они могут уменьшиться? — спросила Мария. — Она падчерица принца Веноза.

— Вот именно. Падчерица. Мария, Беатриче — Карафа. Она из семьи Карафа. Как бабушка я не могу допустить, чтобы ее репутация была запятнана. И она несчастлива в этом доме.

— Как же может быть запятнана ее репутация? — тревожно поинтересовалась Мария, сев в постели.

— Из-за ее окружения. — Мадделена заколебалась. — Я не хотела тебе говорить, Мария, но о Карло ходят слухи. Они исходят от слуг и поэтому ненадежны, но это упорные слухи, и я хочу забрать Беатриче из этого дома.

— Какие слухи? Что говорят о Карло?

— Я не могу

тебе сказать. Я бы никогда не произнесла вслух подобные вещи. Но я настаиваю, Мария, чтобы ты сделала серьезную попытку собраться с силами и огляделась. Ты должна навести порядок в своем доме. Ты гибнешь, моя дорогая.

По лицу Марии начали струиться слезы.

— Ну-ну, моя бедная Мария, — сказала Мадделена, протягивая ей руку. — Сожми мою руку. Возьми у меня силу. Ты справишься. И ты должна начать сейчас же, или ты будешь для нас потеряна.

Мария вцепилась в руку Мадделены и, поднеся к своему лицу, поцеловала, оросив своими слезами.

— Вот что мы сделаем, — сказала Мадделена. — Ну-ка, вытри слезы. — Она взяла салфетку с подноса с нетронутой едой на маленьком столике у кровати и протянула Марии. — Это не та Мария, которую я знаю.

— Я все та же Мария. Просто я очень устала и хочу оставаться в постели. Пусть жизнь продолжается без меня. С меня довольно. — Она глубоко вздохнула.

— Как ты можешь так говорить! У тебя есть все, ради чего стоит жить. Ты еще молодая женщина, у тебя здоровый новорожденный сын. И тебе нужно подумать о жизни Беатриче, — сурово упрекнула ее Мадделена.

— Вы не понимаете, — возразила Мария, снова начиная рыдать. — Я устала от бесконечных родов и смертей, родов и смертей. Я устала от мужей и браков без любви и новых родов. Карло получил своего сына, и теперь я имею право на то, чтобы меня оставили в покое.

Карие глаза Мадделены осуждающе смотрели на нее.

— Оставили в покое! Как долго? Пока жизнь тех, кто тебя окружает, не станет несчастной? Ты должна подумать о других, Мария.

С Марии было довольно. Она взмахнула в воздухе салфеткой, будто отмахиваясь от всего мира.

— Что вы себе позволяете? — закричала она истерически. — Приходите сюда и…

Мадделена залепила ей звонкую пощечину.

— Довольно! Хватит ныть! А ты что себе позволяешь? Да как ты смеешь? Как ты смеешь позволять ребенку Федериго шляться одной по улицам! Ее же могут изнасиловать, дуреха.

Мария застыла в недоумении, она была потрясена пощечиной, а еще больше — словами Мадделены.

— Бы преувеличиваете! — закричала она.

Отупение и безответственность Марии, не понимавшей, какой опасности ежедневно подвергалась Беатриче, так поразили Мадделену, что она схватила с подноса кувшин и выплеснула из него воду в лицо Марии.

В комнату ворвалась Сильвия.

— Выйди! — загремела Мадделена.

Сильвия исчезла. Никогда еще она с такой поспешностью не выполняла приказы.

Мадделена швырнула Марии еще одну салфетку.

— На, вытри лицо. А теперь возьми себя в руки и ответь ка мои вопросы, мне нужна правда. Ты потеряла рассудок?

— Нет, — мрачно ответила Мария, возмущенная тем, как обращается с ней Мадделена.

— Хорошо. Ты рассердилась. Значит, в тебе еще есть жизнь. Ты любишь Беатриче?

— Конечно.

— Я не вижу никаких «конечно». Если ты ее любишь, как ты могла позволить, чтобы она выходила из дворца одна? Ты знаешь, что бедная девочка носит с собой нож, чтобы защитить себя?