Искушение Марии д’Авалос
Шрифт:
Беатриче оживилась и с интересом прижалась к окошку, когда карета приблизилась к входу. Она издала возглас радости при виде фантастического лабиринта из фигурно подстриженных деревьев, каменных лестниц и скульптур, высеченных из камня. Большая площадь у подножия скалы была преобразована в оазис из художественных произведений. Казалось, Беатриче готова выпрыгнуть из кареты и затеряться в нем.
— Над этим садом я работаю последние два года, — сказал Карло и остановил на Беатриче долгий тяжелый взгляд.
Она знала значение этого взгляда. Он говорил: «Ты можешь исследовать этот сад завтра вместе со своей матерью, если она будет в силах. А сейчас ты должна вести себя надлежащим образом и познакомиться со слугами» — или что-то
Инцидент произошел из-за того, что один из преподавателей Беатриче дал ей довольно глупое задание написать сочинение о Данте и его музе, Беатриче, и раскрыть природу влияния Беатриче на поэзию Данте. Девочка решила написать что-нибудь более интересное, нежели банальную историю о том, как Данте с первого взгляда страстно влюбился в Беатриче и с тех пор считал ее своей музой. Прочитав авторские комментарии Данте к «Новой жизни», она написала короткое сочинение, в котором говорилось, что Данте считал Беатриче орудием своего духовного спасения.
Беатриче упорно работала над заданием все утро и получила от этого удовольствие. Она как раз закончила, когда в классную комнату вошел Карло, чтобы обсудить ее успехи с преподавателем. Он делал это раз в одну-две недели, и обычно, не считая пары замечаний, все шло довольно гладко. Однако на этот раз Карло взял ее сочинение и прочел. Это ее порадовало, так как она считала, что оно хорошо и умно написано, и, когда Карло, прочитав сочинение, взглянул на девочку, она улыбнулась ему. С бесстрастным выражением лица Карло перевел взгляд на учителя.
— Вы это читали? — спросил он, помахав сочинением.
— Еще нет. Я собирался…
— Тогда выйдите из комнаты. — Карло уселся напротив Беатриче, швырнул ей сочинение и, прищурившись, сказал: — Где ты набралась подобных идей, чтобы написать такую чушь?
— У самого Данте, — ответила она, пораженная этим нападением. Она пыталась скрыть свое разочарование от того, что Карло не нашел это сочинение умным.
Не скрывая своего презрения, Карло разразился ужасающим смехом.
— Чтобы Данте приписывал свое спасение женщине! — издевательским тоном произнес он. — Мы говорим об отношениях великого поэта с Богом.
— Он сам так пишет в «Новой жизни», — спокойно произнесла Беатриче, хотя и заколебалась на мгновение, стоит ли возражать. Ее маленькое сочинение стало причиной одного из настроений, в которые порой впадал Карло. Но если ему противоречить, будет только хуже.
— Где? Покажи мне.
Она показала ему отрывок. Хотя интуиция подсказывала ей отступиться, она была не в силах отказаться от спора с Карло, когда он стал настаивать, что она неверно толкует этот отрывок, и что Данте имел в виду нечто совершенно другое. Она все больше расстраивалась, когда в ходе этого неприятного спора Карло перешел к личным оскорблениям. От унижения Беатриче еле сдерживала слезы. Ее расстроили не только холодность Карло и его крики, но и несправедливость — это было чем-то новым в его отношениях с ней. Он отрицал то, что было перед ним, написанное черным по белому. Беатриче заподозрила, что Карло никогда прежде не читал это место у Данте, и, поскольку ему не нравится то, что он прочел, он притворяется, будто Данте сказал совсем другое. А дальше Карло сделал то, что было еще хуже: он попытался заставить Беатриче согласиться с ним и признать свою невежественность. Он утверждал, что она непроходимо глупа. Это было зло и жестоко, поскольку Карло знал, что Беатриче считала себя умной — разве Мария не говорила ему? — и гордилась этим. Тогда Беатриче приняла решение никогда больше не предоставлять Карло возможность говорить с ней подобным тоном.
Сейчас
Проехав под широкой аркой, карета остановилась в центральном дворе. Принц и его семейство вышли из кареты. Мария рассматривала стены с арками и балкон, тянувшийся вдоль всех четырех сторон, — на него выходили верхние комнаты. Она находила замок элегантным, но мрачным. Беатриче следовала вместе с Лаурой за Карло и Марией, кивая в ответ на приветствия многочисленных слуг. Мария заметила, что прислугу замка составляют исключительно мужчины, что они приветствуют принца теплыми взглядами, и что поведение их почтительно, но выдает подлинную нежность, которую редко выражали по отношению к ее мужу. Значит, подумала она, это и есть королевство Карло.
Другое семейное поместье находилось в Венозе… куда Мария сопровождала его вскоре после свадьбы. Оно было далеко и значительно превосходило размерами это имение, но Карло больше любил Джезуальдо, и теперь она поняла, почему.
Джезуальдо было древним фамильным поместьем. Хотя имение в Венозе было более богатым и фигурировало в титуле принцев Веноза — а также было даровано королем Испании Филиппом, — око присоединилось к их владениям только после того, как Франческо Джезуальдо женился на Джерониме, то есть менее тридцати лет назад. А земли Джезуальдо принадлежали семье не один век, еще с норманнских времен. Этим и объяснялось предпочтение Карло.
В дни, проведенные здесь, Марии стало ясно, что именно в замке Джезуальдо находит себе применение творческая энергия Карло. Тут был не только удивительный сад — такой красоты, что немногие дворцы в Неаполе могли похвалиться таким. Велись большие работы и по переделке интерьера: замку было более ста лет.
На следующий день Мария почувствовала себя отдохнувшей; она снова проспала почти двенадцать часов. Сон — это единственное, что сдерживало неукротимую рвоту при ее беременностях и шло на пользу ребенку.
Карло показывал Марии одну комнату за другой на каждом из трех этажей замка. Из высоких окон открывался вид на владения принца, покрытые снегом: черепичные крыши округи, плоские поля и отдаленные горы.
— В следующий раз я привезу тебя сюда летом, после того как родится наш ребенок, — сказал Карло. — Тогда вместо этих снегов будут пшеничные поля, тянущиеся до самых гор.
Карло имел все основания гордиться полями Джезуальдо. Перед браком Марии принц д’Авалос взял на себя труд объяснить дочери, почему Карло считается таким завидным женихом. В отличие от общего положения дел у неаполитанской знати, финансы у принца Веноза были в полном порядке. Неапольское королевство переживало один из самых серьезных экономических кризисов за свою историю, и многие древние состоятельные семьи разорялись. Богатство Неаполя напрямую зависело от экспорта зерна, а урожаи за последние годы были настолько незначительными, что объем экспорта резко уменьшился. Однако отец Марии предпочитал не упоминать о том, что отчасти это было связано с пренебрежительным отношением землевладельцев к своим угодьям, позволивших имениям прийти в полное запустение, что, впрочем, относилось и к нему самому. В результате начался откат к феодализму и к старым способам зарабатывания денег. Казалось, принц Франческо Джезуальдо предвидел это, поскольку изначально старался не пренебрегать своими обязанностями феодала. Карло, следуя наставлениям отца, так же зарабатывал деньги, придерживаясь древних феодальных методов ведения экономики. Труд вассалов Джезуальдо на его землях гарантировал благосостояние нескольким поколениям. Урожаи, собираемые в его владениях, приносили более сорока тысяч дукатов в год. Таким образом, Карло вполне мог себе позволить пригласить лучших художников для реставрации замка Джезуальдо в своем вкусе.