Искушение злом
Шрифт:
— Я знаю, что люблю тебя и беспокоюсь. Может быть, я слишком много времени отдавала ресторану и слишком мало тебе, мы так редко просто разговаривали друг с другом. Присядь. Сядь рядом со мной и давай обсудим все это.
— Слишком поздно. — Он закрыл лицо руками и зарыдал так, как она давно не слышала.
— О, детка. Дорогой, иди сюда. Скажи мне, чем я могу помочь?
Но когда она обняла его, он вырвался. Глаза его стали уже не озлобленными, а дикими. — Слишком поздно. Я сделал свой выбор. Я его уже сделал, и дороги назад нет. Просто оставь меня в покое. Оставь меня в покое,
Спотыкаясь, он выскочил из дома и побежал. Чем громче она его звала, тем быстрее он мчался
ГЛАВА 24
Клер заканчивала скульптурный портрет Элис. Это будет первой работой для отдела в музее Бетадайн, посвященного творчеству женщин. В скульптуре были изящество, мысль, ум, сила и спокойная уверенность. Она не представляла себе лучших качеств в женщине.
Услышав визг колес грузовика Эрни, несущегося по улице, она резко подняла голову. Нахмурилась, услышав, как мать Эрни зовет его. Если бы Салли не рассказала ей о телескопе, у Клер могло бы возникнуть желание помчаться самой вслед за ним, попробовать его успокоить.
«Не вмешивайся», — сказала она себе, возвращаясь к своей скульптуре. Если бы она с самого начала не вмешивалась, то не чувствовала бы сейчас никакой неловкости и беспокойства, когда опускала жалюзи в спальне.
А кроме того, у нее хватало и своих собственных проблем. Контракты и заказы, отношения с мужчиной, вышедшие из-под контроля, и это чертово выступление на обеде. Сдув волосы с глаз, она посмотрела на часы. И ко всему прочему, она должна была сказать Кэму о той фразе, которую вспомнила Лайза.
Куда он, черт побери, подевался?
По дороге из больницы она прямиком отправилась в контору шерифа, но его там не было. Позвонила ему домой, но никто не ответил. «Наверное, ездит по городу и присматривает за порядком», — предположила она и улыбнулась. Через несколько часов они все равно увидятся, когда оба закончат свою работу.
Клер выключила свою лампу и отступила назад. «Неплохо», — подумала она, прищурившись. Волнение охватило ее, когда она подняла защитные очки. Нет, совсем неплохо. Возможно, это не совсем то, что представляла себе Элис, ведь форма женской скульптуры была удлиненной, преувеличенной, а черты лица неконкретны. Это была Женщина Вообще, именно так хотелось бы Клер назвать свою скульптуру. Наличие четырех рук может несколько озадачить Элис, но для Клер они символизировали способность женщины одновременно выполнять свои разнообразные обязанности, и при этом, одинаково уверенно.
— И что это должно означать? — раздался сзади голос Блейра, и Клер вздрогнула. — Тощий вариант богини Кали?
— Нет. У Кали, по-моему, было шесть рук. — Клер сняла защитные очки и шлем. — Это Элис.
Блейр приподнял брови. — Несомненно, это она. Я так сразу и понял.
— Невежда.
— Чудила. — Но улыбка сразу же сошла с его лица, когда он вошел в гараж с пачкой книг в руках. — Клер, что это?
Одного взгляда на книги было достаточно, чтобы ее щеки залились краской. — Ты рылся в моей комнате. Мне казалось, что мы договорились о праве на личное еще в десятилетнем возрасте.
— Когда
— А я и не догадывалась, что поставила телефон в ящик ночного столика.
— Я искал блокнот. Я собирал кое-какой материал для Кэма, и мне нужно было кое-что записать. Но ведь дело не в этом, не так ли?
Она забрала у него книги и бросила их на верстак. — То, что я читаю, мое личное дело.
Он положил руки ей на плечи. — Это не ответ.
— Это мой ответ.
— Клер, ведь речь не идет о заглядывании в твой дневник и выяснении, что ты втрескалась в капитана футбольной команды.
— Все это не так просто. — Она попыталась отстраниться, но он не отпускал ее. — Блейр, у меня работа.
Он встряхнул ее, и в этом движении были и любовь, и нетерпение.
— Послушай, я думал, что ты так нервничаешь и расстраиваешься из-за ваших отношений с Кэмом.
— Просто нервничаю, — поправила она. — Не расстраиваюсь.
— Да, я вижу. Но как только я приехал сюда, я сразу же понял, что тебя что-то беспокоит. Как ты думаешь, почему я остался?
— Потому что тебе нравится, как я готовлю гамбургеры.
— Ненавижу, как ты готовишь гамбургеры.
— А вчера вечером ты съел целых два.
— Чтобы показать тебе, как сильно я тебя люблю. Ну, так где ты взяла эти книги?
В ней уже не было гнева. Он это видел по ее глазам, постепенно темневшим и влажнеющим. — Это книги отца.
— Отца? — Его пальцы, лежавшие на плечах Клер, стали ватными. Какие бы страхи и подозрения у него не возникали, ничего подобного ему и в голову не приходило. — То есть, как это, отца?
— Я нашла их на чердаке, в коробках, которые убрала мама. Она сохранила большую часть его книг и некоторые Другие вещи. Его рубаху для работы в саду и его… его сломанный компас. Камни, которые он собрал во время поездки на большой Каньон. Блейр, я считала, что она все выбросила.
— Я тоже так думал. — Он снова ощутил себя ребенком, сбитым с толку, ранимым, грустным. — Давай сядем.
Они сели на ступеньке между кухней и гаражом. — Мне всегда казалось, что после его смерти она просто оставилавсе это позади. Ты понимаешь. — Клер сцепила руки, зажав их между колен. — Я осуждала то, как она отряхнулась и двинулась дальше. Логически я понимала, что у нее масса забот. Разваливающийся бизнес, страшный скандал с торговым центром. То, что все думали, что он выбросился и покончил жизнь самоубийством, хотя официально это сочли несчастным случаем. Она так замечательно со всем справилась. В глубине души я ненавидела ее за это.
Он обнял ее за плечи. — Ей также приходилось и о нас беспокоиться.
— Я знаю. Я это знаю. Просто было такое впечатление, что ее ничто не могло сбить с пути. Она ни разу не дрогнула, не потеряла самообладания, поэтому что-то во мне вообще заставляло сомневаться, а любила ли она его когда-нибудь. Потом я обнаружила все эти вещи, то, как она их тщательно сложила, сохранив все эти маленькие памятные предметы, так много для него значившие. И я поняла, думаю, что поняла, что именно она при этом чувствовала. Жаль, что она не позвала меня помочь ей.