Искушение. Книга 2. Старые письма
Шрифт:
— Илюша, давай пересядем. Здесь, наверное, кто-то сигару курил, жуткая вонь, — девушка уже привстала, чтобы уходить.
— Даш, у меня сейчас ноги отвалятся. Смотри, ветерок подул и уже ничем не пахнет, — парень накрыл руку девушки своей ладонью и жестом подозвал официантку.
— Здравейте! Шопски салата — два, ягнешко на скаре — едно, баница — два, хляб с кашкавал — един, Мавруд — бутилка и оранж джюс фреш — една чаша, потом обернувшись к девушке, спросил, — Дашунь, а на сладкое, что ты будешь?
— Давай фруктовый салат и мороженое.
Незнакомые названия пролетали мимо сознания Ильина, не оставляя следа, но стоило прозвучать «фруктовый салат» и «мороженое», как пустой живот майора огласил окрестности громким и заунывным урчанием.
— Илюша, я же говорила, что в отеле надо было перед выходом хоть сока выпить, —
— Просто надо внятно читать меню, — засмеялся парень, протягивая спутнице картонку с цветными картинками блюд. Он закурил длинную сигарету и о чем-то задумался.
— Ты о чем? — озабоченно спросила девушка. — Что-то не так? Что случилось?
— Даш, не заморачивайся. Давай продолжать отмечать твой день рождения.
Как раз в этот момент официантка принесла поднос с овощными салатами, бутылкой красного вина и над всем этим великолепием витал аромат поджаренного хлеба с сыром.
Муки Ивана Кирилловича Ильина стали невыносимы, рот наполнился слюной и он решил поскорее убраться подальше от молодых людей.
— Нет, я же вижу, что тебя что-то беспокоит. Сегодня ты весь день сам не свой. Что ты скрываешь? — девушка, нахмурившись, отвернулась, — не хочешь говорить — не говори, но тогда хоть лицо сделай адекватным и не порти мне праздник.
Ильин видел, как ее глаза наполняются слезами, поджатые губы превратились в узкую щелку, фарфоровая бледность лица наливалась румянцем досады.
— Дашунь, — парень обнял ее и притянул к себе, — это очень странная история, мистика какая-то, я хотел тебе все рассказать вечером, за праздничным ужином, как страшную сказку на ночь.
— А ты не тяни, расскажи за праздничным обедом, — тень расстройства моментально исчезла с лица девушки, — может быть, лучше напугать меня сейчас, чтоб к вечеру уже все забыть?
— Хорошо, слушай.
Рассказ действительно оказался более чем занимательный. Особенно для майора Ильина.
— Помнишь, ты меня попросила посмотреть какой-нибудь старый вкусный рецепт в Бабанином дневнике? — не притрагиваясь к еде начал молодой человек, — ни я, ни Алиса, ни родители не заглядывали в коробку с ее бумагами после ее смерти.
Было видно, что он о чем-то напряженно размышляет во время рассказа. По его словам выходило, что в поисках дневника с кулинарными рецептами он наткнулся на предсмертное письмо деда. В то время Иван Кириллович Ильин работал за границей, чувствовал себя плохо и, возможно, предчувствовал приближение своего ухода. В этом письме он рассказал жене о событии, произошедшем с ним в далеком 50-м году, и о котором он помалкивал, справедливо считая, что ему никто не поверит. Не дай Бог, посчитают, что он повредился умом.
Майор Ильин уже отходил от открытого кафе, где разместилась пара, когда до него донеслось имя его полного тезки. Несмотря на муки голода, он вернулся и, незамеченный никем, выслушал все до конца.
— Даш, лучше сама почитай, — с этими словами молодой человек достал из маленькой кожаной сумки конверт и протянул спутнице.
Письмо Ивана Кирилловича Ильина.
Здравствуй, моя любимая Аннушка!
Сегодня неожиданно выдался свободный вечер, и я решил не ждать субботы, чтобы написать еженедельную весточку.
Как Вы там в Москве? Как Ты себя чувствуешь? Как мальчишки? У Бориса скоро защита дипломного проекта, а я не смогу ему ничем помочь. Был бы дома — помог бы чертить, надеюсь, еще не разучился.
Аннушка, как у него на личном фронте? Есть ли девушка? Я тут прикинул, связался кое с кем, если диплом будет «красный», можно договориться отправить его на какую-нибудь стройку за границу. Но туда только «женатики» могут ехать. Был бы я дома, проблем бы не было. Это сильно расстраивает меня.
Как дела у Кирюши? Пусть старается. Разрешение на то, чтобы Ты и Кирюша провели лето со мной, я уже получил, но Ты его припугни: если год закончит плохо — пирамид не увидит.
У меня все хорошо, только очень жарко. Ты спрашиваешь меня, как мое сердечко чувствует себя? Отвечаю — гораздо лучше, несмотря на жару. Меня теперь лечит личный врач самого Насера [55] ,
Курю мало, берегу мои любимые «Новость» и «Краснопресненские», а местные — трава травой. Наши в посольстве обещали оказию в конце апреля, сказали, что возьмут у тебя целую упаковку.
Извини, прервусь — чайник закипел, свистит немилосердно.
Вот я и снова за столом. Заварил местный чай — каркаде, это не чай, а такой красный кислый напиток, его еще здесь называют «напиток фараонов», в жару очень помогает. Но очень соскучился по нашему крепкому чаю «со слоном».
Очень скучаю без вас, родные. Считаю дни, когда увижу Тебя и Кирюшу.
Аннушка, родная моя, я вчера не дописал письмо и решил закончить его сегодня. День был тяжелый, и мне вдруг показалось, что сердце остановилось и воздуха не хватает. Ты только не волнуйся, я чувствую себя хорошо, но на душе какая-то тревога. Поэтому решил написать тебе одну вещь. История эта давнишняя, и, возможно, причудилась мне вовсе, но впечатление было очень яркое и запомнилось.
Помнишь, в 50-м мы «лесных братьев» гоняли по болотам в Эстонии. Так вот, перед тем, как со мной произошло то приключение с «похоронкой», было еще одно, но о нем я молчал, боялся — сочтут сумасшедшим, а тогда «прощай служба», нормальная работа, только и останется, коробочки в «дурке» клеить. Я, Аннушка, в будущем побывал. Видел нашего внука — Илюшу, сына Кирилла, разговаривал с ним, видел его девушку Дашу. У нее день рождения с тобой в один день. Встретились мы, в аккурат, в час дня 20 октября 2012 года в Болгарии, в городе Солнечный Берег, у гостиницы «Кубань» в ресторанчике «Кружка». Вот так. Да, чуть не забыл, у Бориной дочки к тому времени уже будет подрастать наша правнучка.
Написал и сам не знаю, зачем я это сделал, отправлять или нет? Понимаю, если отправлю — ты подумаешь, что жара окончательно расплавила мои мозги. Естественно, в такое поверить мудрено. Но если читаешь, значит, решился и отправил.
Целую! Люблю! Обнимаю Тебя и ребят, очень скучаю!
55
Гамаль Абдель Насер — второй президент Египта (1956–1970), полковник, деятель панарабского движения, Герой Советского Союза.
13:20. 20 октября 2012 года. Болгария. Набережная Солнечного Берега.
Когда Даша прекратила читать, по ее щекам ручьем текли слезы. Она протянула листок Илье и он, подумав, убрал его в конверт.
— Это его последнее письмо, — тихо проговорил молодой человек, — деду удалось вырваться на несколько дней в Москву в начале мая. В ночь перед отлетом обратно он и умер скоропостижно от сердечного приступа. Бабушка вспоминала, что в том же году умер и этот Насер. Точно так же, как дедушка, а врач, который их лечил — исчез. И пилюли исчезли. Это друзья деда ей потом рассказали. Одним словом, темная история.
В этот момент тишину, нависшую над столом, нарушила реплика из ниоткуда:
— Эх, мать вашу! — и перед ошеломленными молодыми людьми возник странный субъект в галифе, расстегнутом кителе и автоматом времен Великой Отечественной на коленях. Мужик был небрит, бос и мокр. Он молча смотрел на Илью. Перед ним на столе поблескивала фигурка Опоссума.
Глава 8
16:00. 20 октября 2012 года. Москва. Южное Бутово.
Первой мыслью Ксении, когда ей позвонили с новой работы Кирилла, было то, что это чья-то неудачная шутка. Никогда прежде их размеренная семейная жизнь не нарушалась с такой частотой. Но она ошибалась. Шутка оказалась правдой — Кирюшу сильно ударило током, по словам врача, с которым говорила Ксения, он даже длительное время был без сознания. Врач звонил из машины «скорой», подъезжающей к дому, потому что телефон Кирилла от удара тока вышел из строя.
Она прильнула к окну, чтобы не пропустить «скорую». Машина уже елозила на небольшом паркинге, который жильцы сами заасфальтировали перед домом. Сверху было видно, что с Кириллом все в порядке. Он самостоятельно вышел из машины и бодрой походкой подошел к подъезду.