Искушения наших дней. В защиту церковного единства
Шрифт:
К голосу Церкви уже веры не имеем, а ведь в Церкви–то ум соборный.
Синод высказался, помолившись и всесторонне рассмотрев проблему, и это — голос Церкви.
Но мы веры не имамы, не доверяем, а будем слушать частных лиц, хотя бы и духоносных, но они — люди и не гарантированы от ошибок.
Вспомните, какой ценой сохранял Церковь Св. Патриарх Тихон и в каких условиях, когда и внешне давят, и внутри смута. И что стало с теми, кто пошел за «духоносными» — катакомбная церковь, теперь выродившаяся в секту. А Церковь все живет и делает в мире свое спасительное служение. Так что простите.
Отступление идет по земле, и надо держаться Церкви, ибо Кормчий ее — Сам Спаситель».
(Из писем).
(Православие.ru)
Послесловие
Игумен Петр (МЕЩЕРИНОВ),
цензор
ПУТЕМ ВЕРЫ И ЛЮБВИ
Собранные в этой книге статьи клириков и чад Русской Православной Церкви продиктованы тревогой за состояние внутренней жизни Церкви. Это состояние можно охарактеризовать как упадок церковного сознания — когда люди, принадлежащие Церкви, считающие себя православными христианами, даже участвующие в Таинствах и соблюдающие церковные обрядовые установления, во–первых, воспринимают Церковь формально–магически, а во–вторых, не знают, и, главное, не имеют потребности знать в точности, во что и как верует Святая Христова Православная Церковь. Не огражденные знанием своей веры, люди с легкостью принимают за учение Церкви разного рода мнения, идеологемы, апокрифы, рядящиеся порой в церковные одежды, — принимают, не давая себе труда сверить их со Священным Писанием и Священным Преданием Церкви. Говоря словами Апостола, люди не принимают здравого учения, но отвращают слух от истины и обращаются к басням (ср.: 2 Тим. 4, 3–4). В этом, как мне кажется, и заключается причина тех нестроений в умах и того разгула своемыслия, примеры которых приведены в книге.
Многих, конечно, могут смутить те явления, о которых с болью и тревогой пишут наши авторы, и даже ввергнуть в некое уныние: «Неужели так всё плохо?» Человек, начинающий размышлять над проблемами, нами затронутыми, может впасть в соблазн обвинить во всем пастырей Церкви и Священноначалие — дескать, не смотрят, не следят[95], не пресекают. Но если отставить в сторону эмоции и начать трезво и спокойно рассматривать
настоящее положение Церкви не в свете сиюминутных «чувств», а исторически, мы увидим, что оно — не результат чьей–то «вины» или недогляда, но прямое следствие тех условий, в которые была поставлена Русская Церковь в XX веке, и даже можно сказать больше, — некоторых особенностей истории нашей Церкви вообще.
С Крещения Руси Церковь столкнулась с явлением, которое называется «двоеверием», — когда люди, принявшие христианство, не отказываются внутренне от язычества, которым они жили раньше; но восприняв в христианстве преимущественно внешнюю, обрядовую сторону, сочетают с ней вполне языческое мировоззрение. В качестве примера можно привести хотя бы благополучно дожившие до наших дней масленицу, Ивана Купалу и многое другое.
Такое положение вещей всегда беспокоило пастырей Церкви. Против двоеверия боролись святители домонгольской Руси, Московского Царства, Синодального периода, — вспомним митр. Кирилла, свт. Петра, патриархов Московских, свт. Димитрия Ростовского, Тихона Задонского и многих других. Сдерживало двоеверие и государство, хотя, разумеется, нецерковными методами! Несмотря на постоянные усилия Церкви, двоеверие, как и повышенное внимание к внешнему, к обряду, к внешне чудесной стороне христианства, оказались очень живучими в среде русского народа. Синодальный период добавил к этому и то, что от Церкви в силу многих причин, которые здесь не место рассматривать, отошла так называемая «интеллигенция», т.е. образованное сословие, хотя в Синодальный же период Русская Церковь достигла больших успехов в области богословской науки и духовного образования и просияла святостью великих угодников Божиих.
Катастрофа 1917 года поставила Церковь на грань физического уничтожения. Вся церковная жизнь была разрушена, в том числе под корень была вырублена традиция отечественной церковной и богословской мысли и образования. 70 лет Церковь была жестоко гонима; за эти 70 лет то, что наша Церковь нарабатывала веками, было уничтожено.
И вот 15 лет Церковь свободна. И не просто свободна. Закончилась Константинова эпоха, длящаяся с 313 г. по Р,Х., когда Церковь существовала и осуществляла себя в симбиозе с государством, контролирующим ее и берущим на себя часть церковных проблем, — будь то формально православное государство — такое, как Российская Империя, или атеистическое — советское. Эта свобода нами еще не почувствована, не осмыслена. Она означает, что Церковь неизбежно должна вернуться к положению, в котором она существовала до Миланского этикета св. царя Константина, т.е. к жизни в языческом, враждебном, или в лучшем случае, равнодушном окружении, и решении своих проблем только своими силами, без поддержки государства и безбожного общества.
Но как раз этих сил пока у Церкви нет. На созидание всегда нужны длительное время и целенаправленные, постоянные и (что очень важно) — общие усилия. Вспомним уже упоминавшийся расцвет богословской науки конца XIX — начала XX века. Понадобилось около 150
Возрождение Церкви в нашем Отечестве в связи с этим оказалось на данный момент больше внешним, чем внутренним. Открывались епархии, приходы, монастыри, реставрировались храмы, обустраивалась приходская жизнь. Потребовалось в очень короткое время подготовить большое количество священников, чтобы в новооткрытых храмах началось богослужение. Дать же богословское образование этим новорукоположенным пастырям оказалось физически невозможным. С другой стороны, в Церковь вошло множество людей, имеющих о Православии лишь смутное представление, лишь некое интуитивное чувство истинности Церкви.
В этих условиях, когда Церковь до крайности ослаблена предыдущими гонениями, когда сил хватает только на необходимое внешнее восстановление, когда только начинается внутренняя церковная работа, — двоеверие, никогда не умиравшее, обрело себе плодородную почву. Не имея противостояния в лице церковного знания, церковной культуры как прихожан, так и пастырей (больше половины священников в 90–х годах не имели духовного образования), двоеверие превратилось в некое «язычество православного обряда» и подменяет собою истинное учение Церкви, оказывая разрушительное влияние и на церковную, и на духовную жизнь христиан. Все, что собрано в нашей книге, и описывает, собственно говоря, это явление — двоеверие.
Но не нужно впадать в панику, преувеличивая это явление или осуждая носителей его. Церковь жива. Она есть не человеческое изобретение, но Божие дело, и Господь всегда присутствует в ней; Он — Глава ее, Он управляет ей, блюдет ее и назирает. Церковь есть ковчег Духа Святого, а Он есть Дух Истины, и Сам отторгает от Себя всякую ложь. Церковь всегда, рано или поздно, избавлялась от всякого неправомыслия: история Церкви свидетельствует об этом, и сейчас это так. Но нужно очень хорошо понимать, что Церковь — это мы, и от нас зависит, будем ли мы содействовать Богу или препятствовать Ему в деле церковного строительства. И в связи с этим задача каждого православного — прежде всего осознать свою личную ответственность за Церковь, возгревать в себе сознание нашей принадлежности к Церкви, — не к обряду, часто понимаемому язычески, не к чему–то, что «собирает нацию» и является «державообразующей силой», — но к единой Святой Соборной и Апостольской Христовой Церкви, коей наша Русская Православная Церковь является частью. Отвечать за Церковь — это не значит становиться на место священноначалия и поучать его, примеры чего приводит наша книга. Ответственность за Церковь — это значит, прежде всего, быть членом Церкви не формально, не по инерции или по месту рождения — но сознательно и свободно. Для этого необходимо дать себе труд изучения Священного Писания, творений Св. Отцов, догматического и нравственного учения Церкви, ее истории. Сейчас это возможно, доступны многие прекрасные книги, во многих приходах и монастырях проводятся катехизические занятия. Нужно любить Церковь, жить ею, защищать ее от нападок «псевдоцерковности» — не митингованием, а уяснением прежде всего себе самому, что есть Церковь. И когда каждый член Церкви осознает эту свою ответственность, не перекладывая ее на плечи клира, но разделяя ее, когда мы все объединим свои созидательные духовные усилия, тогда наступит то внутреннее возрождение Церкви, которого нам так не хватает сегодня.
И еще одно. Жизнь Церкви — это не только участие в Таинствах, молитва, воздержная жизнь; помочь возрождению Церкви' нужно не только изучением ее учения. Неотъемлемая часть церковной жизни — это дела любви. Только на пути деятельного доброделания, только делом совершая заповедь Божию о любви к ближнему, мы можем почувствовать и понять как должно, каков наш Господь, какова Его Церковь, и что Он ждёт от нас; Это прямое Евангельское и Апостольское требование — накормить голодного, посетить больного, утешить человека в его скорби и т.д. Эта часть церковной жизни наиболее жестоко была попрана и порушена безбожной властью. И упадок церковного сознания, о котором речь в нашей книге, — не только в невежестве относительно учения Церкви, но и в не–действовании по духу Церкви.
Оглянитесь вокруг себя, дорогие читатели! Сколько сейчас бедных, убогих, обманутых, несчастных людей! Им неоткуда ждать помощи. С надеждою обращают они очи к Церкви — и что они видят? Церкви не до них. Сколько энергии уходит у нас на борьбу с ИНН, на экзальтированные паломничества, на размышления и споры о монархии и о путях России, на поиски старцев, на погоню за чудесами, за знамениями пришествия антихриста, на противостояние глобализации, и проч. и проч. А между тем, при скольких приходах не кормят нищих? В скольких больницах люди лежат без ухода, хотя рядом храм? Сколько детских домов в стране прозябают в нищете, а дети не слышат ни от кого не только о Боге, но и просто доброго слова? Сколько брошенных стариков, которым никто не послужит? Сколько молодых людей, жаждущих истины, отвращаются от Церкви, потому что не видят в ней любви между нами, людьми церковными, не находят обращенной к ним проповеди, потому что мы заняты другим?