Искуситель, или Весь мир к моим ногам
Шрифт:
– Спасибо за приглашение, но у меня совсем другие планы. Вика, можно тебя на минутку?
– Тогда уж поднимемся ко мне. Часом раньше выедем, часом позже – это уже ничего не меняет.
– Так долго я тебя не задержу, – рассмеялась я.
– Денис! – позвала она мужа. – Оле нужно срочно поговорить со мной. Мы – наверх, в квартиру. Ты с нами?
– Я в магазин. Мы же колбасу забыли купить и конфеты.
В квартире Вика пошла заваривать кофе, а я уютно расположилась в гостиной.
Вика Беланова была эксцентричная дама, художественный критик, писавшая статьи об искусстве. Она постоянно была замужем за каким-нибудь модным художником.
Высокая эффектная блондинка, Вика могла бы запросто сделать карьеру модели. Но она была повернута на искусстве. В молодости Вика сама неплохо рисовала, но потом оставила это занятие, утверждая, что рисовать при мужьях – профессиональных художниках – все равно что заниматься онанизмом. Познакомилась я с Викой лет пятнадцать назад на какой-то художественной выставке. Я забрела туда просто так, чтобы убить время. А Вика тогда была влюблена в художника, чьи работы являлись главной сенсацией сезона. Она увлеченно рассказывала всем желающим о своем Марике, агитируя покупать его картины. Я по настоянию Вики купила маленькую картину Марка Крапивина, и с этих пор началась наша дружба. Вика несколько раз уезжала жить за границу вместе со своими мужьями, но долго она там вытерпеть не могла и возвращалась обратно.
– Иди за мной! – скомандовала Вика.
Мы нырнули в темную комнату, прошли ее и оказались на лоджии, где росли экзотические растения с блестящими листьями. Вика включила свет.
– Ярко?
– Нормально.
Лоджия была застеклена и напоминала маленькую уютную комнату. В углу стояло кресло, посередине – два плетеных стула и круглый столик. Около кадок находился кованый сундучок. На стене висел небольшой ящичек, расписанный цветами.
– Моя девичья комната.
– Где сигареты?
– Здесь. – Она открыла ящик и взяла оттуда початую пачку «Кента».
Я села на стул и затянулась.
– Рассказывай, что стряслось.
– Я влипла в одну историю.
– А если конкретно? – Вика вытащила из угла кресло и забралась в него с ногами, предварительно скинув туфли. – В чем смысл заварухи?
– Я сцепилась с одним крутым челом. Может, слышала об Андрее Захарове?
– Не только слышала, но и пару раз сталкивалась на презентациях. У него собственный фонд есть, который занимается благотворительностью и разными некоммерческими проектами. Дениса и меня несколько раз приглашали на разные акции и вечера, которые проводил этот фонд.
– Вот-вот, – я подвинула пепельницу, стоявшую на столике, и стряхнула в нее пепел. – С фонда все и началось.
Я рассказала Вике о своей войне с Захаровым и о видеокассете.
Вика достала сигарету и тоже закурила.
– Да… влипла ты в крутняк. И как думаешь выбираться? Может, отойдешь в сторону?
Я качнула головой:
– Не могу. Да и не хочу. Задел он меня за живое. Я журналистка, и во мне проснулся азарт. Надо поставить этого типа на место. Что он себе, в конце концов, позволяет? Я кое-что против него накопала. Сенсацию, которая может стать настоящей бомбой.
– И что?
– Ты видела мою передачу с ним?
– Видела.
– Он утверждает, что эта пленка – фальшивка. Но я уверена, что нет. Правда, у меня теперь этой пленки нет. Нет ее и у Захарова. Она находится у кого-то третьего. Но, по-моему, Захаров мне не верит…
Я потушила окурок в пепельнице и вынула еще сигарету.
– Вик! Я хочу тебя кое о чем попросить.
– Внимательно слушаю.
– Мы тут с одним моим знакомым,
– Без проблем. – Вика кинула мне ключи. – Лови!
Дорогой обратно я слушала радио, музыка отвлекала меня от мрачных мыслей. Я управилась за полтора часа и, поставив машину на то же самое место, что и в прошлый раз, cделала глубокий вздох. Теперь нужно найти часовню и Витю, и тогда мы сможем перетащить коробки в Викину квартиру. И надо успеть это сделать до наступления темноты – не ночевать же в лесу.
Я шла бодрым шагом, cмотря на свои зарубки. Пару раз я похвалила себя за предусмотрительность: без этих отметин я бы проплутала гораздо дольше, а так у меня были верные ориентиры. Я почти бежала – меня гнал вперед страх и желание поскорее увидеть Витю, его улыбку и услышать его мужественный, чуть хрипловатый голос: «Ну как ты, маленькая?» – или что-то в этом духе…
Это был первый в моей жизни мужчина, для которого я была не железная Ольга Варфоломеева, не успешная и известная телеведущая, а просто любимая женщина, первая любовь…
Вздох застрял где-то в груди. Мы часто ждем от жизни чуда и проходим мимо того, что нам предлагает судьба. Однажды, очень давно, я уже прошла мимо него, мимо чудесного парня, c которым я могла бы прожить долгую жизнь и быть счастливой. В этот раз я не собиралась упускать свой шанс. Я готова была вцепиться в него обеими руками. Я не была влюблена в Витю, но мне хотелось впервые в жизни опереться о надежное плечо и жить так, как об этом мечтают миллионы женщин: «Жить за ним, как за каменной стеной».
Я так торопилась, что в одном месте споткнулась и подвернула ногу. Боль была не сильная, но требовалась передышка. Я опустилась на землю и почему-то расплакалась. Только сейчас я обнаружила: как же у меня ноют ноги. Гудят и саднят, и я, кажется, не смогу больше сделать и шагу. Был бы Витя рядом, он бы помассировал мне ноги, и боль бы прошла. Но Вити рядом нет… Я стянула носки и стала сама энергично массировать ступни, разминать пальцы. Потом потерла щиколотку, которую я только что растянула, споткнувшись. Боль постепенно стихала. Солнце уже клонилось к горизонту, и макушки елей были золотисто-ржавые. Скоро стемнеет, испуганно подумала я и поднялась. Идти я смогла, правда, не быстрым шагом. Легкая боль простреливала щиколотку, а мне следовало поторопиться, ведь в мои планы не входило остаться здесь на ночевку.
Бело-серая стена часовни мелькнула, как и в первый раз, неожиданно. Я рванула на просвет и напоролась на кусты разросшегося малинника. В прошлый раз малинник остался в стороне. Я подняла ветку. Она была вся снизу доверху усыпана темно-бордовыми сочными ягодами – такой крупной и аппетитной может быть только лесная малина, спокойно созревшая в тишине и прохладе. Садовая всегда более мелкая и червивая. Я хотела крикнуть Вите, что я уже здесь, но почему-то остановилась – полакомиться малиной. Я торопливо снимала с ветки ягоды и отправляла их себе в рот. Они таяли во рту, оставляя прохладный кисло-сладкий, ни с чем не сравнимый вкус лета.