Искусственный офсайд. Босс всегда прав

Овчинников Сергей

Как я уже отметил, случалось, что я не играл в «Бенфике», но выходил за сборную. И вдруг на матч с Францией, который Россия выиграла 1:0, поставили не меня, а Сашу Филимонова. Я болезненно воспринял тот выбор, хотя и не привык сомневаться в Семине, да и в Игнатьеве тоже. Если бы на их месте оказались другие наставники, реакция моя была бы. не знаю, какой, но явно не спокойной.

Профессора кафедры «Сборная России»

Не знаю, имею ли я право судить об Игнатьеве, при котором стабильно начал играть за сборную, как о тренере, не зная многих вещей и будучи гораздо моложе? Все же считаю, что главное тренерское предназначение Бориса Петровича – руководить юношескими и молодежными сборными, все его успехи связаны с ними. Сильнее специалиста, который многое может дать игрокам этого возраста, я не видел. Он более десяти лет занимался с молодежью, вывел на звездный уровень массу дарований, и, наверное, ему стоило продолжать начатое. Перейти в достаточно солидном возрасте на более высокую ступень, столкнуться с проблемами, которых не знает молодежный уровень, Игнатьеву оказалось очень сложно. Хотя по квалификации, тренерскому мышлению, жесткости он никому не уступит. В тактике – просто ас, буквально ежедневно совершенствует свою квалификацию, вникает во все нюансы. Несмотря на всем известное добродушие во внешнем облике, Романцеву он проигрывал только в одном: отношение к

Борису Петровичу со стороны футбольного руководства не всегда было адекватным, по инерции его считали прежним сотрудником РФС, то есть подчиненным. Но это не его вина. И ему было тяжело реализовать себя на высшем профессиональном уровне. Он старался и хорошо делал свою работу, но каких – то звездных всплесков у его команд не наблюдалось. По складу своего характера он в футболе не лидер, хотя, может быть, обстоятельства, прежняя должностная привязка к высшим футбольным инстанциям не позволяли ему стать таковым.

Овчинников сегодня – лучший вратарь нашего чемпионата.

Борис Игнатьев, в прошлом главный тренер олимпийской и национальной сборных России. «Спорт – Экспресс». 2002 год.

Ко всему прочему Борису Петровичу со сборными фатально не везло. Мне кажется, он всегда оставался заложником каких – то не зависящих от него обстоятельств, внешних раскладов. Можно вспомнить матч нашей юниорской сборной, сильнейшей на мировом первенстве 1989 года, в котором она вела 4:0 против Нигерии, но сыграла вничью – 4:4 и, проиграв по пенальти, выбыла из турнира. Осенью 1997 года в решающем матче за первое место в отборочной группе к чемпионату мира с Болгарией, когда сборную России, руководимую Игнатьевым, устраивала даже ничья, чешский судья Крондл в открытую «убивал» нашу команду, не назначив четыре (!) очевидных пенальти. А потом в стыковых матчах сборной России достался самый сильный соперник – сборная Италии. И всем стало понятно, что на чемпионат мира нас не пустят.

Российские туристы еще не заполонили трибуны зарубежных стадионов, и для ФИФА выгоднее было, чтобы на чемпионат мира пробилась Италия. Тем не менее, сыграй мы немного поудачнее – 1:0 или хотя бы 2:1 – с итальянцами в Москве, дома им пришлось бы гораздо тяжелее. А после московской ничьей – 1:1 их в Неаполе устраивал и счет 0:0, а судья редко выпускал наших за центр поля, «технично» прерывал атаки российской сборной. Единственный момент нам удался уже после гола Казираги. Обратно мы летели из Неаполя в Милан вместе с тренером итальянцев Чезаре Мальдини, наслушались от него комплиментов, да только какой прок был от них.

Мы с Борисом Петровичем много лет в хороших отношениях, и ничего, кроме пользы, мне это сотрудничество не принесло. Сколько он помогал мне не только в профессиональном плане, но и по жизни! Я ему многим обязан. С Юрием Семиным они друзья, он привлекал Игнатьева помощником в сборную, а потом и в «Локомотив», как соратника, которому во всем доверяет. На втором тренере лежит анализ тренировочного процесса и игры соперников, составление различных программ. При этом еще и в глазах игроков второй должен выглядеть злым, в то время как главный добрым. Словом, не позавидуешь.

Бориса Игнатьева у руля нашей главной команды на год сменил Анатолий Бышовец, у которого я сыграл в двух матчах. Первая наша рабочая встреча с Бышовцем после расставания в «Динамо» состоялась в сборной в 1998 году, когда мы не вышли на чемпионат мира. И мне стыдно за то, что по большому счету у него, может быть, не получилось из – за меня. Дома мы проиграли – 2:3 Франции в матче, в котором я отыграл далеко не блестяще. Ранее своими заявлениями перед выездным матчем с Украиной, когда Бышовец выбирал между мной, Хариным, Филимоновым и Черчесовым, еще и дал понять, что ко мне надо относиться, как ко всем, задирал свою планку, и в итоге ее не взял. Даже уехал с базы, потому что на игру с Украиной меня не поставили, хлопнул дверью. Считал, что со мной обошлись несправедливо: должен играть, и все. Конечно, был неправ. И все же перед Францией Бышовец снова вызвал меня сначала на товарищеский матч в Испанию, и там я сыграл нормально и перед игрой с французами снова стал настаивать на том, что должен играть я. Анатолий Федорович мне поверил, поставил и. Если бы я не вел себя так, не делал никаких заявлений, может быть, не было бы ничего страшного. А так с моей стороны это выглядело большой наглостью, и я на ней обжегся: по большому счету подвел человека. Я даже извинился перед Анатолием Федоровичем и услышал в ответ: «Забудь, в нашем поражении твоей вины нет». После этого случая в моей карьере многое пошло наперекосяк. Но на наших с Бышовцем отношениях это никак не сказалось, можно сказать, счет между нами стал 1:1.

Анатолий Федорович – достаточно состоятельный человек и сам выбирает, где ему работать. Не ходит, как иные его коллеги, по кругу в стремлении заключить контракт все равно с каким клубом. Это тренер со своими принципами: прежде всего наличие сильных игроков, полный тренерский карт – бланш, он, а не президент – первое лицо в клубе, и если хоть один из его принципов не совпадет с предложением клубного руководства, работать он не согласится. А по – другому и я не стал бы работать. Во все, что касается тренировочного процесса, состава команды, ни президент клуба, никто вмешиваться не должен. Филатов, будучи сам в прошлом классным футболистом, с указаниями к Семину не лез. Иметь такого президента клуба – счастье для тренера. Не думаю, что тренерская работа так уж приоритетна для Бышовца, она не самое главное для его души. Человек он образованный, самодостаточный, может, например, писать книги или просто жить в свое удовольствие. И специалист очень сильный. Он выиграл Олимпиаду, на чемпионате Европы наша сборная во главе с ним чудом не прошла в полуфинал в силу объективных причин, с московским «Динамо» он завоевывал серебро союзного чемпионата, а это было по тем временам огромное достижение. Но и то, что я скажу еще о локомотивском периоде тренерской карьеры Бышовца, из общей канвы не выкинешь. Что было, то было.

Затем у руля сборной вновь оказался Олег Романцев. Он поставил меня на тайм товарищеского матча с белорусами в Туле, а на одной из последних тренировок перед отъездом в Париж на очередной матч с Францией я получил растяжение мышц бедра и с командой не полетел. Уверенная игра Александра Филимонова на «Стад де Франс» заставила Романцева на год забыть обо мне.

Когда в 1996 году мы вышли на чемпионат Европы, я понял, что Романцеву меня просто навязали. Надо было включать в состав трех вратарей, и тренер на динамовской базе в Новогорске раздал игрокам листки бумаги: «Напишите, кого не считаете нужным брать на чемпионат в Англию». (На сборах находилось 26 игроков, а в заявку можно было включить только 22. – Прим. автора). Я сидел в заднем ряду, и, не знаю, может быть, мне так показалось: на меня обернулись почти все. На что я с улыбкой ответил: «Три вратаря едут по – любому». Уверен, что и Романцев с удовольствием убрал бы меня из состава, но ему этого не позволили бы в РФС: тогда немного было кандидатур на роль третьего вратаря. И все равно спасибо ему, что я поехал, пусть и в качестве глубокого запасного. Хотя пришлось пережить немало неприятных моментов. Они касались, например, выплаты премиальных в Англии – вместо одних обещанных

денег мне, например, выдали в три раза меньше. Игроки не выставляли никаких условий, они прозвучали из уст вице – президента РФС Александра Тукманова. Причем, если бы мы даже вышли в финал, все равно заработали бы меньше, чем игроки других команд только за участие в чемпионате. Но все понимали, что в России сложная политическая и экономическая обстановка, людям не могут много платить. Никто ни на чем не настаивал. Хотелось только, чтобы сдержали слово, выплатили обещанное. Мы месяц тренировались по два раза в день, во многом себе отказывая, не виделись с семьями. Пусть с результатом не очень получилось, но свою работу мы выполняли. Нам объявили: если не наберете ни одного очка, получите только суточные, а мы набрали очко в матче с Чехией. Тем не менее Тукманов озвучил другую сумму. Сначала и этих – то денег не хотели давать, еще и с бутсами какая – то проволочка случилась. Мне принесли спонсорские деньги, сказал «спасибо», все нормально, мне все равно, в каких бутсах играть. А деньги за очко, как мы считали, для всех должны быть одинаковыми – кто играл и кто нет: команда в полном составе не выполнила задачу. Эти деньги полагались не за достижение, а за участие в рабочем процессе. Но когда мне дали меньше всех, решил: «Больше в сборную не поеду». Дима Харин, с которым у меня были добрые отношения еще с динамовских времен, тогда поинтересовался: «Серега, ты чего такой грустный. Ну, проиграли, на твой век побед еще хватит». Я объяснил ему ситуацию. Всем, кто сыграл по три игры, дали по 25 тысяч долларов, кто выходил на несколько минут – по 15, а мне пять. Он, как игрок авторитетный, так этого не оставил, пошел к руководству и принес мне еще денег, хотя и не всю сумму. Я поблагодарил его за внимание, за проявленное участие, – это было очень трогательно. У меня самого – то и права голоса никакого не было в команде. И если бы я послал начальство подальше, что бы это изменило? Или подарили часы от какого – то спонсора всем, кроме меня, даже сапожнику из «Спартака». По – человечески мне было обидно. Пусть я третий вратарь, но на сборах тоже проделал определенную работу. А к нашим результатам на чемпионате Европы я отнесся своеобразно. Все очень расстроились, а тут еще эти скандалы. Я же про себя подумал: «Овчинников здесь был под 22–м номером, в справочниках об этом напишут – посмотрел на хороших вратарей, на хорошие команды».

Вообще – то профессионал не должен быть подвержен эмоциональным всплескам или спадам из – за вызова или невызова в сборную. Вызвали – обязан ехать, не вызвали – спокойно работай в клубе. Если же на все реагировать, в психбольницу угодишь. Но если игрок имеет вес в сборной, то его вызов автоматически должен означать участие в матче.

В 2000 году меня пригласили на матч против второй команды Германии. Однако все 90 минут отыграл Евгений Корнюхин, а потом произошел известный скандал с помощником Романцева Гершковичем, публично обвинившим меня в нежелании играть за сборную. Прежде у нас с Михаилом Даниловичем были прекрасные отношения, да и сейчас такие же. Приглашая меня на товарищеский матч с Германией–2, он пообещал, что буду играть. Сказал: «Приехав, можешь даже не тренироваться, потому что тебе долго лететь – в любом случае на поле выйдешь». А я ведь еще и потренировался! Восемь часов пришлось добираться до немецкого Оффенбаха с Азорских островов, но меня не поставили даже на тайм. После этого надо мной весь Лиссабон смеялся: «Зачем ты ездил в Германию? Пива попить?» Позже прочитал в газете интервью Михаила Гершковича: оказывается, я не вышел на поле потому, что выглядел на порядок слабее Корнюхина. Не очень понятно, на основании чего тренеры сборной сделали такой вывод. Ни в коем случае не утверждал, что Овчинников – хороший вратарь, а, допустим, Корнюхин – плохой. Но я был против того, чтобы со мной обращались столь бесцеремонно. Многие наши тренеры привыкли относиться к игрокам, как к крепостным. А я за три года в Португалии от такого отвык. Подошел к Гершковичу, тихо сказал, что думаю об этом: «Не вызывайте меня вообще, если не видите в составе. Какой смысл?» Совершенно не собирался конфликтовать. А он взял и выплеснул всю эту историю в газету. Потом Гершкович утверждал, что я предъявлял ему какие – то претензии. Но как игрок смеет предъявлять претензии тренеру? Мог ли я подумать, что из – за этой в целом правильной, а, если разобраться, невинной фразы не попаду на чемпионат мира? Причем Романцев в телефонном разговоре с Семиным попросил передать мне, что я еду в Японию и Корею, чтобы готовился.

– Овчинников доказал, что он классный вратарь, и я желаю ему удачи в дальнейшей карьере.

Михаил Гершкович, в прошлом форвард «Локомотива», «Торпедо», «Динамо» и сборной СССР, тренер сборной России. «Спорт – Экспресс». 2003 год.

Я ведь еще и в офис к Олегу Ивановичу перед чемпионатом мира съездил. Там все дико удивились: Овчинников в расположение «Спартака» приехал! Сказал Романцеву: «Олег Иванович, если вы меня берете, у вас никаких проблем не будет. Первым, вторым – без разницы. Я же с вами ездил на чемпионат Европы – и все было нормально». Он ответил: «Вот и я никаких проблем не вижу». Мы очень мило поговорили. Напоследок Романцев сказал: «Давай готовься!» Но объявляют состав – а меня в нем нет. Понятно, что по не футбольным причинам. Иногда я достаточно откровенно говорил о своем отношении к «Спартаку». Но разве «Спартак» и сборная – одно и то же? В моих словах не было ни оскорблений, ни унижений. Это – дела клубные, а противостояние, подогревающее интригу чемпионата, думаю, интересно и болельщикам, и специалистам. До сих пор считаю, что «Локомотив» и «Спартак» – непримиримые соперники. Если почитать испанские газеты, можно убедиться, как нелицеприятно игроки «Реала» отзываются о «Барселоне», и наоборот. Что здесь криминального? Спросите у Рауля или Касильяса, любят ли они «Барселону». Но полемика между игроками делает турнир в испанском примере интереснее, не мешая тем же футболистам встречаться в сборной и трудиться на ее благо. У меня были хорошие знакомые в «Спартаке» – Егор Титов, Володя Бесчастных и сейчас с ними нормальные отношения. Говорили еще, что меня не вызывают, дабы не усложнять атмосферу в сборной – мол, Нигматуллин занервничает. Да и вообще у Овчинникова сложный характер. Не знаю. Независимый – да, что на работе никоим образом не сказывается. По крайней мере у тренеров никогда не было ко мне никаких претензий. В сборной никого не интересуют взгляды отдельно взятого человека, здесь все подчинено общему делу.

У нас же с Олегом Ивановичем не было конфликтов. Я никогда не оскорблял ни сборную, ни ее тренера, ни ее игроков, и продолжал надеяться на вызов, ждал до последнего.

– Овчинников за «Локомотив» играет сам на редкость уверенно и придает уверенности защитникам, может завести команду. А в сборной его нет после заявления: «Не люблю «Спартак». Но какое отношение «Спартак» имеет к сборной? Тревожный сигнал, поскольку сборной управляет тренер, который не может договориться с игроком. Если он сильнейший на своей позиции, а ты сильный человек, обязан договориться. Более того, полезно общаться с людьми, имеющими свое мнение, свой взгляд на футбольные проблемы. А наши игроки порой боятся слово сказать. Такой подход не позволяет нашим тренерам успешно работать за границей. Например, не могу себе представить Романцева в «Реале», общающегося с Фигу или Раулем.

Игорь Шалимов, полузащитник «Спартака», миланского «Интера» и сборной России. «Спорт – Экспресс». 2002 год.