Искусственный отбор
Шрифт:
Нити «тепла» в теле таяли как снег на солнце. Запаса сил еле хватало на поддержание работоспособности органов, устранения повреждений от радиации. Но лучевая болезнь все равно стремительно прогрессировала.
Не легче ли просто закрыть глаза?..
Видимо мысль явственно отразилась на лице, так как брат вскочил с груды металлолома.
– Ты что удумал?
Игорь не ответил.
– А-а-а… ясно. Раскис, нюни распустил. Забавно, а я грешным делом думал, что выдержишь.
– Иди к черту.
– Неужели я ослышался? –
– А я-то думал, чем здесь воняет.
Резко вскинув голову, бывший агент бестрепетно посмотрел на такое знакомое лицо: хищное и бесшабашно-веселое, окутанное гривой черных как смоль волос. В темных глазах бесовской огонек, на губах ехидная ухмылка. И одежда та самая, в которой явился тем судьбоносным вечером – плотный байкерский комбинезон.
Лет до двадцати посторонние люди их часто путали.
Младшего это изрядно раздражало, ибо ему претило быть тенью Алекса. И в каком-то детском протесте он лепил из себя противоположность. Хмурился, когда Лешка смеялся. Стригся коротко, когда старший щеголял непослушными лохмами. Старался мыслить логично, потому что брат чаще поддавался сиюминутным порывам, эмоциям, страстям.
Сейчас пропало и отдаленное сходство.
На жухлой траве у обочины сидел антипод смуглого красавца: израненный и истощенный, оборванный бродяга в обожженном скафандре. С шелушащейся от непрерывной регенерации кожей и проплешинами в волосах, бронзовый от радиационного загара.
Они оба добились своего.
– Неужели смолой и серой?
– Сгинь, – устало буркнул законник, глядя на то место, где должна быть тень брата. Но тени Алекс не отбрасывал. Следов в пыли тоже не оставлял.
С трудом поднявшись, он зашагал прочь. Не потому, что хотел идти или видел в том такую уж надобность, а просто из желания избавиться от навязчивого призрака. Пока он двигался, фантом не надоедал.
За спиной остался ржавый каркас автомобиля, опрокинутая и смятая как бумажный пакет цистерна. Впереди показался дырявый рекламный щит, древняя бензиновая заправка – в США до последнего кормились нефтью.
Изгой сошел на обочину и побрел вдоль опушки небольшого леска. На земле виднелись отчетливые следы когтистых лап. Но слабая тень, отбрасываемая жиденькими кронами, стоила опасности быть съеденным. К тому же на шоссе опять начался затор.
Когда-то, лет сто назад это была автомобильная пробка. Сейчас стала просто многокилометровой грудой трухлявого металла и пластика. Но в очертаниях, в самом расположении машин можно прочитать разыгравшуюся давным-давно трагедию.
Авария в начале затора – стандартный случай. Люди бежали из крупных городов, здраво предположив, что их будут бомбить в первую очередь. Но кто тогда соблюдал правила движения? Обезумевшие от страха обыватели? Вряд ли.
Или вот – останки авто у деревьев и в высокой траве рядом с дорогой, распахнутые настежь двери. Видимо многие пытались объехать преграду по обочине, но почему-то остановились, покинули транспорт.
Вероятнее всего врасплох застал взрыв. Далеко, в десятке километров отсюда. Ударная волна не добежала, а вот ЭМИ накрыл, превратил электронику в мусор, а машины – в бесполезные колесные повозки.
А как тогда объяснить попадающиеся то тут, то там кости и черепа? Тоже просто – более поздние. Исход продолжался дни и недели, пешие беглецы метались по окрестностям. Кто-то успел получить смертельную дозу, падал и умирал на ходу, кого-то убивали мародеры.
Воспаленное воображение почти наяву воспроизвело картину. Рев сирен и клаксонов, шум моторов, медленно движущаяся колонна машин. Затем лязг металла, визг тормозов, и выбегающие из авто люди: бледные, перепуганные. Самые нетерпеливые в истерике или ожесточении съезжают на обочину и давят пешеходов, прорываясь к относительно чистому участку дороги. Крики, ругательства, суета.
И тут на горизонте загорается новое солнце. Вспышка длиться не больше нескольких секунд, ветер доносит угрожающий рокот, а к сумрачному небу поднимается гигантский дымный гриб. Как по команде глохнут моторы, гаснет свет. Плачут дети на задних сиденьях, испуганно визжат псы, захваченные добрыми хозяевами. Беглецы бросают авто и мчатся прочь…
Поежившись представленной картине, Миронов ускорил шаг. Но пробка тянулась и тянулась, оказавшись намного масштабнее, чем представлялось изначально. Позади остался третий по счету холм, но автомобилей становилось только больше. И руины попадались чаще, далеко справа показалась опушка мертвого леса. Деревья подпирали голыми ветками-пальцами небеса, полусгнившие красные стволы кренились друг на друга…
В какой-то момент он привык. К тишине и зною. К странным пейзажам. К боли и приступам кашля, ритмичному движению.
Время исчезло, осталась дорога.
Я похож на зомби, одержимого единственной целью – ходьбой… а вот куда и зачем – забыл.
И отчего-то эта мысль не на шутку обеспокоила. Но понять причину тревоги бывший агент так и не смог. Преодолел очередной склон, очутился на возвышенности и замер пораженный.
В зыбкой голубоватой дымке маячили силуэты высотных зданий. Целый частокол небоскребов в окружении приземистых домов. Многоэтажки казались тенями, призраками на фоне небесной лазури. Некоторые сверкали как хрустальные колонны, верхушки других напоминали изъеденные гнилью пеньки.
До самого города достаточно далеко, километры и километры, но предместье начиналось у подножия холма. Шоссе превратилось в широкую автостраду, от которой разбегались потертые ниточки второстепенных дорог. Пространство заполонили развалины домов вполне провинциального типа. Столбы электропередач и рекламные щиты соседствовали с густыми рощами, слева ржавой нитью вилась железнодорожная колея.
Как и Екатеринбург предместья Оклахома-Сити изумляли неуловимой чужеродностью, смесью красоты и уродства, обилием прямых линий, атмосферой могильного запустения.