Искусство действовать на душу. Традиционная китайская проза

Сборник

Чжао То

Ответ на письмо императора Вэнь-ди о том, чтобы мне изменить императорский титул свой

Великий старшина народов диких мань и и, старик, Ваш подданный я, То, рискуя умереть, Вам кланяюсь повторно и подаю эпистолу вот эту Вам, Вашему Величеству монарху и августейшему владыке-государю.

Ваш старый человек служил сначала как чиновник в стране Юэ. Наш Высочайший государь и августейший повелитель мне оказал большую честь, дав мне, своему подданному, То, печать самодержавную на трон, ту, что зовется си, и этим сделал он меня великим князем Южного Юэ, определив мне быть вассалом заграничным и принимая от меня дань, что полагается вносить вассалу по сезонам. Отцелюбивый августейший наш владыка-благодетель, взойдя на трон, не допустил, чтоб эти отношенья, законно установленные раньше, могли прерваться вдруг. И он поэтому прещедро всегда бывало жаловал

меня, вассала, старика.

Когда Высочайшая императрица лично взялась за дела государства, она приблизила к себе ничтожества, она доверилась клеветникам своим. Она особо трактовала и отделяла от других и-маней, инородцев этих, и издала указ, гласивший вот что: «Не давать маням-и, заграничным юэ, ни медных, ни железных земледельческих орудий. А если дать им лошадей, волов, овец, то дать им самцов, а самок не давать им». Я, Ваш старик, живу вдали от центра, и кони у меня, волы и овцы, что называется, зубами пришли в полный рост, и так как если мне не изготовить жертв и приношений духам, то я, по-моему, совершаю тяжкий грех, грех смертный, преступленье. И вот послал я личного тогда секретаря, который звался Фань, и командира войска, Гао, и третьего судью своего, Пина, с тем, чтоб они, все трое моих слуг, ей подали письмо, где было извиненье за ошибки… Но все они не возвратились.

Еще прошел здесь ветром слух, что и родителей моих могилы сровнены с землей, а братья, родственники все уже на казнь осуждены. Тогда один из служащих моих мне подал вот такой совет: «В настоящее время нельзя нам от Хань поддержку и помощь иметь для себя и нечем возвыситься и отличиться во внешних сношениях нам». Вот почему я сменил свой титул, назвавшись императором. Но так, возведя свой удел в монархию с титулом ди, я отнюдь не дерзал нанести хоть какой-нибудь вред императору нашей страны Поднебесной.

Высочайшая и августейшая, узнав об этом, в гнев пришла, великий гнев и уничтожила совсем таблицы наши с именами земель, что числились дотоле за нашей Южною Юэ, и дело повела к тому, чтобы с послами больше не общались.

Ваш старый человек, подозревая про себя, что князь Чаншаский – клеветник, себе позволил двинуть войско, напасть на нашу с ним границу.

Еще скажу, что наши южные страны низко лежат, топки, сыры. От маней-и к западу будет Западный Оу, который, в общем, населен наполовину истощенными людьми. Я, воссев на юге, назвал себя царем их. А на востоку есть Юэ и Минь. Их население всего какие-то лишь тысячи, и только. Я тоже величаюсь их королем. Не север и на запад – там Чанша, а население его – наполовину мань и и. Я тоже и для них король. Вот почему старик Ваш и решился пойти на то. Чтобы присвоить себе титул монарха и царя – так, в общем, лишь для самоутешенья.

Старик Ваш лично за собой уж закрепил до сотни городов. На запад, восток, и север, и юг все это уж тянется тысячами целых вань – десятков тысяч ли. На землях сидят одетых в доспехи и сотнями ваней и больше людей. И все-таки я повернул свое лицо на север и, как Ваш подданный, служу вам, Ханям! Чем это объяснить? А вот чем: я не смею противоречить предкам – вот и все!

И Ваш старик сидит в своем Юэ уж сорок девять лет. Теперь уже и внуки на руках. А тем не менее я утром встаю и ночью ложусь, сплю, не найдя себе отдыха в ложе, ем, не вкушая с приятностью пищу. Глаз мой не видит красот, столь чарующих всех, слух мой не слышит звучанья тимпанов и колоколов: все это враки, что мне не приходилось служить все это время Ханям.

А вот теперь Вы, повелитель, на крыльце, у подножия которого стою я, изволили меня Вы осчастливить тем, что ко мне Вы обратили зов сожаленья и сочувствия. Вы вернули мне прежний мой титул. Вы наладили связи в посольстве с Хань, как прежде то было. Старик Ваш умрет, и кости мои не сотлеют. И я измеряю свой титул, не смею уж больше считаться монархом.

Усерднейше, на север повернувшись и пользуясь услугами посла, я Вам в дань белейших пару подношу яшм, тысячу перьев зимородка, десяток рогов носорожьих, пурпурных раковин пять сотен, коричневых тутов, собранных в сосуд, живых шлю зимородков Вам я сорок пар, павлинов пары две. Пренебрегая смертью, кланяюсь повторно, и обо всем что есть я довожу при сем до слуха Вашего, мой августейший государь, тот, у кого стою в подножьи я.

Цзя И

Записка о приведении государства к миру и порядку

Начну с того, что при закладке основы прочной государства нельзя не помнить об обстановке, когда друг другу все не доверяют. Всегда будут те, кто внизу, подвергаться уничтоженью; всегда будут те, кто вверху, опасность предвидеть от них. И это, конечно, совсем не тот путь, который привел бы к покою тех, кто вверху, и к сохранности тех, кто внизу. Теперь говорят мне, что брат Ваш

младший родной замышляет стать сам государем Востока; сын же Вашего старшего брата на запад идет, чтобы бить Вас. Сейчас говорят и о том, что У подлежит обличенью. Сын неба по веснам и осеням зрелый уже человек, и власти его основа – треножник дин установлено прекрасно; он действует честно и строго, пока безо всяких ошибок, и благость души нарощается в нем. И все-таки вот как дела обстоят! А что говорить о владетельных разных князьках, у которых и власть и влиянье раз в десять побольше, чем у тех, о ком сказано выше? И все-таки Страна под нашим небом как будто и спокойна. Чем это объяснить? А вот: владыки больших государств сейчас и малы и слабы и возраст еще не пришли. Наставники их и министры, которых назначила Хань с им, пока еще держат правленье в руках. Но вот еще несколько лет пройдет, и князья, покрупнее средь других, окрепнут и определятся, наставники их и министры от Хань, сказавшись больными, получат от князя отставку, князья же возьмут да повсюду, от градоправителей вверх, насадят своих, все им лично угодных людей: в таком положении дел есть разница разве от тех, что случилось на юг от Хуай и на север от Цзи? В такие времена и вдруг желать, чтоб миром управлять спокойно, не вышло б это и у Яо-Шуня! Хуан-ди говорит: «Коль солнце печет, обязательно жарко; коль нож в кулаке, обязательно режь». Допустим теперь же, что истина эта удобна, – тогда так устроить, чтоб все было мирно и гладко, по-моему, очень легко. И если Вы не захотите пораньше все это проделать, то как бы потом, когда будет уж поздно, не пали б на землю «и кости и мясо» и резать им шеи тогда б не пришлось. А в чем же тогда будет разница с циньским последним периодом власти?

Послушайте, сидя теперь на троне Сына небе, учитывая то, что мы сейчас переживаем, и пользуясь небесною подмогой, Вы все еще боитесь опасность превратить в покой и смуту превратить в благоустройство царства? Что, если б Вашему Величеству пришлось жить не сейчас, а раньше, и как бы стать на место князя Хуань-гуна в уделе Ци? Скажите, Вы как, не сплотили бы князей удельных вкруг себя, чтобы прибрать к своим рукам всю Поднебесную страну? Я, ваш покорнейший слуга, я знаю все-таки, что в этом нашлись бы вещи, для Вашего Величества совершенно невозможные. Допустим дальше, что и Поднебесная страна была б такая точно, как тогда, во время оно, что сам маркиз Хуайинь еще владычествует в Чу, Цзин Бу – в стране на юг от Хуай, Пэн Юэ царем сидит над Лян, Хань Синь владычествует в Хань, Чжан Ао царствует над Чжао, а Гуань Гао все еще министр, Лу Гуань владычествует в Янь, Чэнь Си – над Дай… Представьте же, что эти шесть иль семь сиятельных господ сидят себе еще без всякого ущерба и что как раз вот в это время и Вашему Величеству угодно бы стремиться к трону Сына неба. Могли б Вы считать себя спокойным? У Вашего покорного слуги есть основанье знать, что Вашему Величеству не совладать бы с этим настроеньем!..

Когда вся Поднебесная страна была объята хаосом и смутой, Высокий августейший император восстал с другими теми господами. А у него ведь даже не было тогда, что называется, «подстилки» – окруженья из теремов помощников-князей. Всем этим господам везло: и вот одни из них уж были в чине сатрапа мелкого, другие выбились в придворные секретари; но по талантам не дошли они, конечно, очень далеко! А наш Высокий августейший пришел на трон сынов небес во всем величии своем военно-грозном, со всей премудростью светлейшею своей. Он отрезал жирнейшие, лучшие земли и дал их под царство всем тем господам. Кому из них больше досталось, чем прочим, то сотнями были для них города, а тем, кому меньше досталось тогда, и то это были десятки (и по три, и четыре) уездов. Какая ж то щедрая дача была, благостыня! И все же после этого всего в течение десяти последующих лет восстания, бунты возникали, в общем, девять раз.

А Вы, Ваше Величество, со всеми этими вокруг Вас господами ведь не вступали в состязание талантов, чтоб их себе всецело подчинить. Опять же ведь не Вы им лично титулы и земли дали. А раз и Высший августейший государь не мог при этих данных всех ни года быть как следует спокоен, то я определенно признаю, что Вы, Ваше Величество, тем паче.

Однако же мне могут возразить, сославшись, мол, на то, что дело тут идет об отдаленных от нас делах. Позвольте мне, покорному слуге, попробовать сказать кой-что и о совсем Вам близких. Представьте себе, что князь Дао-хуэй – царит себе он в Ци, а князь Юань – в Чу, а Чжун-цы – в Чжао, князь Ю – в Хуайяне, князь Гун – царив Лян, князь Лин – царь в Янь, князь Ли – в Хуайнани; что эти шесть иль семь магнатов безбедно здравствуют поныне и что как раз об эту пору и Вашему Величеству угодно идти на трон: могли ли б Вы управиться с страной? Я признаю по-прежнему, что Вашему Величеству то было б вовсе не по силам.