Искусство и кофе
Шрифт:
Я облизнула пересохшие губы, не отводя взгляда от злосчастного пирожного. Пахло ванильным коржом, нежным кремом и ягодами.
В другое время при виде фирменного «Вишневого вздоха» миссис Хат у меня наверняка разыгрался бы аппетит, но сейчас я ощущала лишь слабую тошноту.
— Напоминает. Вы думаете, что мистер Уэст…
— Не думаю — уверен в этом, — тихо подтвердил Эллис. — Я узнал, какая была сумма страховки. Взносы съедали солидную часть прибыли Уэста, но выплаты при наступлении страхового случая составили бы чудовищную сумму. Тридцать пять тысяч хайрейнов, Виржиния. Тридцать пять. Мне подобное представить сложно, а вам?
Мне это было несложно — годовые доходы графини Эверсанской и Валтерской были вполне сопоставимы с такой суммой. Но
— Это много.
— Вот-вот. И страховой компании выплачивать такие деньги Уэсту совсем не хочется. Легче подгадать момент, когда я буду временно устранен от дела, сунуть сотню хайрейнов тупице Саммерсу и подкупить газету-другую, чтоб оклеветать несчастного Уэста перед всей Аксонией. Глядишь, если не получится полностью отвертеться от уплаты, так хоть часть суммы скостить удастся под предлогом неблагонадежной репутации бедняги Уэста, — Эллис вздохнул, наколол вишенку на вилку и грустно уставился на нее. — Но плохо не это. Я бы сумел докопаться до правды и прищучить и Саммерса, и страховую компанию. Беда в том, что Уэст молчит, как дохлая рыба. А почему — бесы его знают.
— Может, молчанием он защищает кого-то? — робко предположила я. Вспомнился сразу светлый мальчик Энтони Шилдс, до последнего ничего не рассказывавший о преступлениях своего отца.
— Не исключено, — пробормотал Эллис с набитым ртом. На тарелочке было пусто. И когда детектив успел расправиться с пирожным? — Или просто слишком потрясен случившимся. Всякое бывает. А я, видите ли, пока не могу разобраться с этой нелепицей.
— Почему?
— Я чем-то очень не понравился офицеру Особой службы, — честно признался Эллис. — Мне надлежит завтра явиться в одно место, где со мной… побеседуют. Да не бледнейте вы так, ничего особенного в этом нет, — кисло улыбнулся он. — Я не беру взяток, не шпионю на Алманию и не сплетничаю о Его величестве.
— Тогда зачем же вас вызывают?
Я, право, не знала, что и думать.
— Зачем, зачем… «Осы» любят жалить «гусей», вот и все. Не волнуйтесь, мистер Хоупсон ценит меня весьма высоко, а он фигура влиятельная. В худшем случае мне испортят настроение на несколько дней, — Эллис вдруг протянул руку и накрыл мои стиснутые кулаки. — Однако у меня есть к вам просьба, Виржиния. Ваша подруга ведь интересовалась делом Уэста?
— Леди Клэймор? Да, — ответила я, уже догадываясь, к чему он клонит. — Весьма настойчиво интересовалась и, кажется, сочувствовала Уэсту.
Глаза детектива загорелись мрачным торжеством.
— Это все упрощает. Боюсь, несколько дней я буду очень занят. Саммерс способен лишь окончательно запутать дело. Поэтому прошу вас — разузнайте все, что сможете, о том, почему молчит Уэст. Поговорите с его женой, непременно — с сыном. И еще. Загляните к этой Джулии Дюмон. Беседа с ней наверняка будет интересной.
Я растерялась. Нелегко было признавать, что кое в чем графиня Эверсанская совершенно не разбирается…
— Не уверена, что у меня получится опрашивать свидетелей, Эллис.
— Вы сможете, — твердо ответил он. — Вы умны, Виржиния, и много раз видели, как это делал я. К тому же с любопытствующей аристократкой те, кому есть, что скрывать, могут потерять бдительность и рассказать больше, чем рассказали бы «гусю». Понимаете? — я только кивнула. — Хорошо. Ваша помощь, Виржиния, может спасти невинного человека. Вы ведь поможете мне?
Что я могла ответить в таком положении?
— Конечно, да, Эллис.
С тех пор прошло уже четыре дня. Бромли по-прежнему утопал в туманах, и такой же туман клубился в моей голове. Как нарочно, откуда-то навалилась тысяча срочных дел: наш поставщик молока внезапно разорился из-за пожара на ферме; провалилась крыша в доме у одного из арендаторов, и пришлось изыскивать деньги на ремонт; а Стефан, вечный Стефан, помнивший ребенком саму леди Милдред, слег — сердце подвело. Сама мысль о том, чтобы нанять другого дворецкого, казалась не просто абсурдной, а кощунственной. Однако я хорошо
— Отнюдь не совершенный вариант, леди, но он хотя бы позволяет сохранить настоящее положение дел, — мудро заметил мистер Спенсер. — К тому же вы убьете одним махом двух зайцев: во-первых, Стефан получит помощника, а во-вторых, обучит преемника всем премудростям работы дворецкого и убедится в его благонадежности. К слову, у меня есть троюродный племянник в Хэпшире, весьма достойный человек, семейный. Зовут его Говард Чемберс. Он долгое время помогал отцу с гостиницей, однако по завещанию та отошла к младшему сыну. Теперь Говард подумывает о переезде в столицу вместе с женою и двумя дочерьми. Думаю, его кандидатура не так уж плоха, — скромно закончил мистер Спенсер.
Мне этот тон был хорошо знаком. Он означал, что с управляющим в данном вопросе лучше согласиться. Мистер Спенсер иногда проявлял пугающую настойчивость, пристраивая в теплые местечки своих родственников, но, надо сказать, еще ни разу не порекомендовал ненадежного человека. Поэтому в итоге я согласилась — все равно пришлось бы искать человека в помощь Стефану…
Хотя в итоге большая часть проблем удачно разрешилась, времени на это ушло предостаточно. Эллис же не появлялся ни в кофейне, ни в Управлении — по крайней мере, отосланные туда записки не находили адресата. Газеты продолжали трепать имя Уэста, и с каждой новой публикацией совесть мучила меня все сильней. Но когда я уж было собралась навестить эту загадочную мисс Дюмон, ко мне самой наведалась гостья.
Оказывается, леди Клэймор вела свое собственное расследование. Она появилась в кофейне рано утром, сразу после открытия,
— Я навещала Уэста в тюрьме, — громким шепотом объявила она, едва присев за самый дальний столик, за ширмой. — Боже, наверное, я сошла с ума! Виржиния, дорогая, я ходила в тюрьму! Что скажет мой дорогой Сеймур, если услышит об этом!
Только тут я заметила, что у Глэдис руки дрожат. Сначала удивилась — что такого произошло? — но потом осознала. Это от графини Эверсан, наследницы блистательной леди Милдред, ждали экстравагантных поступков. Историю с безумным парикмахером или то, что я лично застрелила преступника-сектанта, покушавшегося на мою жизнь, газеты приняли восторженно. Конечно, сплетен в высшем обществе избежать не удалось, но неодобрения никто не высказывал — напротив, многие посчитали нужным выразить мне уверения в том, что мое «мужество достойно уважения». Пожалуй, вряд ли бы кто-нибудь удивился, посети я тюрьму для встречи с осужденным по нашумевшему делу, это бы наверняка списали бы на унаследованное от леди Милдред любопытство, помноженное на фамильную жажду справедливости.
Но леди Клэймор была совсем других кровей. И репутация ее, как земля в старину, стояла на трех китах — устранение от светской жизни, пытливый ум и поведение, исполненное достоинства.
Визит к преступнику прямо в тюремную камеру никак не вписывался в эти рамки.
— Глэдис, прошу вас, успокойтесь, все хорошо, — прошептала я горячо и окликнула Мэдди: — Два горячих чая, один с мятой и ромашкой, другой с имбирем! И «Летнее блаженство», две порции!
Ароматы выпечки и кофе, уютное тепло, негромкие беседы, отрывки которых долетали до нас неразличимым шумом — все это успокаивало не хуже настоя пустырника. Вскоре леди Клэймор перестала нервно теребить бахрому на скатерти, покусывать и без того обветренные губы и даже улыбнулась. Я дождалась, пока Мэдди принесет чай и десерт, а затем попросила: