Искусство невозможного (в 3-х томах)

Березовский Борис Абрамович

2 ноября 2000 г. Радио «Эхо Москвы», Москва

В ГОСТЯХ: БОРИС БЕРЕЗОВСКИЙ

Интервью (по телефону) Бориса Березовского корреспонденту радиостанции «Эхо Москвы» Алле Кечеджан

БЕРЕЗОВСКИЙ: Что касается угроз, я к ним привык. Просто в такой беспардонной форме еще не сталкивался. Это абсолютно грубый шантаж и устрашение. Иначе, чем таким образом, я не рассматриваю то, что делает сейчас Генеральная прокуратура. Это уже запре– дел. На самом деле, есть другая сторона, которая называется «президент Российской Федерации». Президент, с моей точки зрения, дал указания Генеральной прокуратуре, когда находился в Нью-Йорке, и сказал, что Березовский легко может быть переведен из свидетелей в обвиняемые. Это наподобие того, что делал в свое время Евгений Максимович Примаков вместе с предыдущим Генеральным

прокурором Скуратовым, который спрашивал его разрешения на возбуждение уголовного дела. А сегодня президент России впрямую дает указания Генеральной прокуратуре переводить Березовского из разряда свидетелей в разряд обвиняемых. Прокуратура, естественно, рапортует об этом. При этом президент не ограничивается тем, что он дает прямое указание Генпрокуратуре, он еще замахивается дубиной и рассказывает, как он будет бить по голове. Это тем более становится интересным. Поскольку я занимаюсь политикой в России, я готов к тому, чтобы сидеть в тюрьме. Но я, естественно, никогда не приму обвинения в нарушении российского законодательства, я имею в виду экономические нарушения. Я уверен, что все, что делалось все это время, абсолютно законно. То, что дело ведется

два года безрезультатно и каждый раз инициируется новый виток в этом деле, исходя из симпатий и антипатий либо президента, либо премьер-министра (я имею в виду Евгения Максимовича Примакова), свидетельствует о том, что это дело чисто политическое. На такой шантаж я, конечно, поддаваться не буду. Это моя твердая позиция. note 250 Я готов сидеть в тюрьме, поскольку я занимаюсь в России политикой, когда меня будут привлекать по политической статье, которая, по-моему, сегодня в Уголовном кодексе отсутствует. Но когда будут всем очевидные признаки именно политического дела, а не, как мне пытаются инкриминировать, дела «Аэрофлота», к которому я никакого отношения никогда не имел, потому что ни одного дня не работал в «Аэрофлоте» и не являлся держателем ни одной акции «Аэрофлота», то ситуация очевидная: это чисто политический шантаж. note 251 Президент рассказывает, что он демонстрирует дубину. Он только в руки ее взял, примеривает.

КЕЧЕДЖАН: Но все-таки вы вызваны на допрос в один день с Гусинским. О чем это говорит?

— Я не хотел бы проводить никакие параллели. Я считаю, что это одна и та же политика власти, направленная на устрашение тех, кто имеет влияние в СМИ. Я думаю, что ни для кого не секрет, что и у Гусинского, и у меня есть большие интересы в СМИ, акции в ведущих телевизионных компаниях и печатных СМИ. Я думаю, что власть, которая сегодня пытается поставить под контроль СМИ, прежде всего решила расправиться с теми, кто эти СМИ контролирует.

— Вопрос о Литвиненко. Он попросил политического убежища в Британии. На это, наверное, были серьезные основания. Ему угрожали расправой, как он говорит. Но есть еще один момент: он якобы знает о том, как готовились здесь все последние нашумевшие взрывы, и из-за того, что он обладает этой информацией, за ним охотятся. Как вы думаете, будет ли дальше Литвиненко преследоваться, примет ли он гражданство Великобритании?

— Дадут ему гражданство или нет, это вопрос к британским властям. То, что он знает и чего не знает, это вопрос к Литвиненко. Хочу только напомнить одну вещь: в ноябре 1998 года я написал письмо Путину, который в то время был директором ФСБ. Если вы откроете газету «Коммерсант», вы легко это письмо обнаружите. Там я обращал внимание Путина на недопустимость действий руководства ФСБ по отношению к своим собственным сотрудникам, которых они просто терроризируют только по той причине, что эти сотрудники не хотят допускать противоправных действий, не хотят быть

соучастниками террора, который, по существу, часть сотрудников ФСБ осуществляла в России, противоправного террора. Когда эти люди открыто выступили, они оказались под прессом своих начальников. Я обратил внимание Путина на то, что он должен предпринять меры к тому, чтобы защитить этих людей. Это было три года тому назад. Всем своим поведением Путин продемонстрировал полное пренебрежение к своим коллегам. Он не захотел помогать своим собственным сотрудникам, за которых он нес ответственность. Поэтому я думаю, что то, что произошло с Литвиненко, достаточно логично. Человек, как я понимаю, просто сражается за свою жизнь, за жизнь своей семьи. Если и сейчас не будет сделано никаких выводов, это только начало процесса.

22 июня 2001 г. Радио «Эхо Москвы», Москва

В ГОСТЯХ: БОРИС БЕРЕЗОВСКИЙ

БЕРЕЗОВСКИЙ: note 252 Ельцин перепробовал много кандидатов, поскольку он понимал прекрасно, что тот премьер-министр, который на время выборов останется премьер-министром, тот человек, который останется в кресле премьер-министра, и станет президентом.

Ельцин это очень хорошо понимал… И вы помните, как много кандидатур было перепробовано, в частности последняя — Степашин… И конечно, Степашин — человек, с моей точки зрения, либеральных взглядов, но Степашин не проявил той воли и той смелости, хочу подчеркнуть, которую проявил Путин. Путин действительно очень многим рисковал, вступая в очень жесткую борьбу против Примакова и против Лужкова, а они казались безусловными лидерами в этой гонке. А вот Степашин, напротив, испугался, стал бесконечно бегать между Кремлем, Примаковым и Лужковым и другими политическими силами, в отличие от Путина, который занял очень жесткую позицию, и это одна из причин того, почему он добился победы.

29 августа 2001 г. Газета.Ru, Москва

ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ БОРИСА БЕРЕЗОВСКОГО

По Интернету

ВОПРОС: Через несколько дней наступит осень, во время которой вы предрекали смещение Путина. Вы по-прежнему готовы это утверждать? БЕРЕЗОВСКИЙ: Действительно, я так сказал, что президент не просуществует до конца первого конституционного срока. Путин не пробудет президентом. Второе, я в марте этого года сказал, что год — это максимальный срок его президентства. Я не только не отказываюсь от своего прогноза, но еще больше в нем утверждаюсь. И здесь я хотел бы рассмотреть две составляющих. Первое — это как реально воспринимается Путин в российском обществе. Я не знаю, что правда и что нет в 70-процентном рейтинге его популярности, но мне кажется принципиальным указать различие между рейтингом и авторитетом — это две различные вещи. Рейтинги — это система ожидания, а авторитет — это реализованная система ожиданий. Вот мне кажется, наш президент обладает высоким рейтингом, но не обладает авторитетом. И у меня есть самое принципиальное доказательство: в большинстве регионов, где проводились выборы губернаторов, власть проиграла. Проиграл президент, так как люди, которые живут в регионах, понимали очень хорошо импульсы власти и кто стоит за тем или иным кандидатом. И люди отказались поддержать Путина, по существу, в большей части регионов, в которых проводились выборы. Вот это реально, это означает, что у Путина нет авторитета. Есть рейтинг, но нет авторитета. Потому что система ожиданий не реализована, и это очень важно для понимания, поче-

му я говорю, что Путин не просуществует до конца президентского срока и даже в течение одного года — его положение очень шаткое и даже опасное, поскольку завышенная, сильно завышенная система ожиданий по сравнению с его возможностями. И эта дельта, эта разница между высокой системой ожиданий и возможностью реализации,

— это и есть тот потенциал разрушения, который сегодня начинает реализовываться, — разрушение Путина, я имею в виду. У него есть два выхода: либо понизить систему ожиданий, либо реа– лизовывать ожидания. Конечно, понижать непросто, и уж тем более сложно делать то, что обещал или даже не обещал. Суть не в этом. Но важно, что он создал такую систему ожиданий. Это главная причина неустойчивости Путина.

Теперь вопрос: какие силы в состоянии эту неустойчивость перевести в опрокинутое состояние, то есть опрокинуть президента? Я считаю, что таких сил в России сегодня три: это региональные элиты, это спецслужбы и есть еще, так скажем, коммунисты, но они все-таки не решающая сила. И таким образом, на самом деле две; при этом я замечу, это не политические партии, а политические силы. И сложность момента в том, что, по моей оценке, несмотря на то, что сильно испугались региональные лидеры, региональная элита

— Путина, ФСБ, этих приемов запугивания, — несмотря на это, они затаились и ждут момента, когда Путин совершит очередную серьезную ошибку, и в этот момент они и выйдут на поверхность. Спецслужбы — они постепенно отвоевывают политическое пространство у региональных партий, элит, и постепенно меняется соотношение в их пользу. Поэтому принципиальный вопрос: когда будет совершена эта принципиальная ошибка? И здесь я считаю, что Путин выбрал свой путь, он эту ошибку обязательно совершит. Россия не может быть наполовину авторитарной, наполовину либеральной. Я много раз ссылался на Бердяева, классика русской философии, который говорил: мы, русские, — максималисты, и не может быть Россия наполовину авторитарной, наполовину либеральной. А этот курс и пытается выстроить Путин, а президент вносит решающий вклад в пользу авторитарного режима, а следовательно, и тоталитарного режима. И самым главным ресурсом для разрушения сегодняшнего положения вещей является сам президент. Он продуцирует ошибки. Президент ведь перешел почти все грани, да — ну что значит все грани? — он убивает людей в Чечне, но он убивает там абстрактно: он дает команду воевать, и люди реальные гибнут, хотя он не знает конкретных лиц и фамилий или слышит потом их случай-