Искусство невозможного (в 3-х томах)
Шрифт:
Бориса Березовского не было на встрече с президентом Путиным, хотя совсем недавно именно его имя было символом влияния крупного
капитала на власть в России. Уходят ли одновременно с политической
арены сам Березовский и институт влияния олигархов на Кремль?
Об этом с Борисом Березовским беседует независимый журналист
Евгения Альбац.
Корр.: В ноябре в интервью вы сказали: Путин — это «тот человек, при котором я не просто мог бы жить в России, но еще мог бы быть полезным ». Теперь, после того, что уже произошло в последние месяцы, считаете
— Когда-то вы сказали, что в России лучшие инвестиции — это инвестиции в политику.
— При этом я абсолютно четко оговорился, что я имею в виду прежде всего интеллектуальные инвестиции. Да? Они есть самое ценное, что мы можем вообще инвестировать.
— Конкретно вы говорили так: «Я действительно считаю, что лучшие инвестиции сегодня в России — это инвестиции в политику».
— Так вот, я уже отвечал на этот вопрос. Путин, который был до выборов, и Путин, который после выборов, в глазах многих сильно различаются. Однако, отвечая на главный вопрос, за кого бы я голосовал сегодня, я отвечаю: я и сегодня голосовал бы за Путина при том составе претендентов, который был. Изменилось ли что-нибудь
для меня в понимании Путина? Безусловно, изменилось. При этом я хочу сразу сказать: я не считаю то, что происходит с группой «Медиа– Мост», наездом на СМИ. Группа «Мост» хотела занять нишу политическую не через парламент, не через выборную систему, а через те материальные ресурсы, которыми она обладает. И власть поступила совершено корректно, когда оказала ей сопротивление. А вот технология плохая. И я тоже об этом говорил. Я вообще считаю, что мы должны провести амнистию на все, что происходило до определенного момента времени.
– Как?
— Если сегодня виртуально взять тех, кто сидит в Кремле, и опустить на землю, а тех, кто не победил на предыдущих выборах — Лужков— Примаков, — посадить в Кремль, то я уверен: если бы они захотели, то совершенно спокойно могли бы пересажать всю нынешнюю кремлевскую администрацию. И никаких проблем с этим не возникло бы. И именно поэтому я говорю, что если мы хотим жить дальше нормально, то мы должны сделать то же, что в свое время было сделано как подведение черты под советской властью,
— когда было принято мудрое решение не оглашать списки КГБ. Объясню почему. КГБ был становым хребтом в том государстве, и практически любой человек, вольно или невольно, — подавляющее большинство сотрудничало с КГБ.
Я был ученым и ездил за границу и, как все советские ученые, после командировки писал отчет о командировке — на каких докладах был, какие научные разработки видел. И что, я не понимал, куда эти мои записки идут? Конечно, в КГБ. И меня тоже в этом смысле можно было бы обвинить. И здесь такая же история. Здесь надо подводить под этим черту.
Теперь о переделе собственности. Я не вижу, чтобы Путин стимулировал передел собственности. Просто Путин сделал шаг не очень адекватный. Он одновременно противопоставил власть и бизнес– элитам, и политическим элитам и именно поэтому вызвал какой-то резонанс. Я еще
— То есть вы по-прежнему считаете, что Путин либеральный политик?
– Да.
— Тогда в чем суть вашей оппозиции к нему?
— Суть оппозиции — принципиальная оппозиция власти вообще. Задача тех, кто действительно хочет видеть Россию нормальной страной, — это не дать власти безграничных пределов. То есть огра-
ничить власть. При этом я считаю, что есть все предпосылки создать конструктивную оппозицию, которая будет усиливать власть по существу. Потому что власть должна будет думать, как поступать, а не поступать бездумно, как сейчас. Я говорю, что дело же не в Путине. Меня все время смущает, что во всех анализах даже серьезных изданий, серьезных людей, выяснение личной мотивации политических лидеров превалирует над попыткой понять политический процесс… Путин, с моей точки зрения, совершил три стратегические ошибки за короткое время. Первая — это Чечня. Однозначно стратегическая ошибка. Вторая — пакет законопроектов. Третья — взаимоотношения с элитой.
— Тогда непонятно, почему вы покинули Думу. Для вас это та трибуна, где вы могли бы бороться с плохими законопроектами.
— Одна из основных причин — это то, что вы сказали: я не могу бороться там с плохими законопроектами, потому что Дума сегодня
— это юридический отдел исполнительной власти. В Думе создано послушное Кремлю большинство… Мои аргументы не имеют никакого значения. Моя позиция не имеет никакого значения. Это был один из аргументов, почему я принял решение уйти из Думы.
— Как вы полагаете, Путин чувствует себя обязанным вам за то, что вы помогали ему на выборах?
— Я не хотел бы отвечать на этот вопрос, но отвечу. То, что я знаю о Путине, — это что он человек очень совестливый, это то, что я видел. Он человек искренний. И я думаю, что да, он будет испытывать какие– то личные чувства, но я не думаю, что это его остановит.
— А за что он вам признателен конкретно?
— Все дело в том, что мы достаточно давно с ним знакомы — 10 лет. Мы не были с ним в супердружеских отношениях, даже в товарищеских. Я уже приводил этот пример. Когда для меня были самые худшие времена, когда Примаков пытался меня посадить, когда люди разбежались, когда я приходил в театры и люди веером рассыпались в разные стороны, то Путин, когда у меня было семейное торжество, просто пришел на день рождения моей жены. И тогда я его не приглашал
— собственно, как и не пригласил других своих друзей, которые работают во власти. Я его спросил, зачем он это сделал. Он сказал: «Я сделал это специально», — а он был тогда директором ФСБ. Таким образом, у меня нет сомнений, что Путин имеет моральное обязательство перед теми людьми, которых он считает своими товарищами или друзьями.
— А чья идея была сделать наследником Ельцина Владимира Путина?
— Это на самом деле идея одного человека — Ельцина. Это его личное решение.