Искусство порока
Шрифт:
— Нет, конечно.
Маршалл прошел в библиотеку и налил себе порядочную порцию бренди из графина, стоявшего на столике у книжных полок. Мать неотступно следовала за ним, ни в библиотеке она закрыла дверь, чтобы они могли поговорить наедине.
— Ты ведь знаешь, что произойдет, не так ли? Если наша фамилия будет напечатана в этом грязном листке, нас с Жюстиной перестанут принимать в свете.
Бренди обжег Маршаллу горло. Он не часто пил неразбавленный алкоголь. Он предпочитал не топить в вине свой неприятности.
— Чего я
Маршалл сел напротив матери.
— А я понял. Стэнтон, должно быть, их подкупил.
— Но зачем? Что он выигрывает от того, что опорочит нашу Жюстину?
Маршалл сделал еще один глоток бренди.
— Есть кое-что, о чем ты должна знать. — Очень осторожно он объяснил действительную причину, по которой Стэнтон разорвал помолвку, но не стал говорить, где Жюстина научилась этому. Его мать отреагировала именно так, как он и предполагал, но хотел по возможности этого избежать.
Она вскочила с кресла и стала ходить по комнате, словно разъяренная королева.
— Почему ты не рассказал мне об этом раньше? Придется поговорить с Жюстиной! Как этот человек посмел оскорбить мою дочь! Какая наглость! Только подумай, как он с нами поступил! Под вопросом окажется репутация Жюстины! Уж я доберусь до этой девчонки! Она погубила нас всех!
Он с изумлением смотрел на мать, которая обвиняла всех без разбора.
— Успокойся, мама.
— Успокоиться? А ты? Ты скрывал это от меня!
— Мама, сядь, пожалуйста.
Аквилла села. Ярость сменилась опустошением.
— Подумать только. Наше имя появится в газетенке, в которую в лавках заворачивают рыбу! Что скажут люди? Маршалл, налей мне чего-нибудь выбить.
Маршалл налил матери рюмку бренди.
— Спасибо, дорогой, — сказала Аквилла, протягивая руку за рюмкой. — Я ничего не понимаю. Почему этот человек позволил Жюстине разорвать помолвку, а не поступил так, как это сделал бы нормальный цивилизованный джентльмен?
Маршалл провел ладонью по лицу. Он порядком устал.
— Не знаю. Могу лишь предположить, что после того, как он прислал мне письмо, он понял, что на самом деле он может быть привлечен к суду за нарушение обязательства. Возможно, поэтому он натравил на нас журналистов — чтобы собрать доказательства неприличного поведения Жюстины и укрепить свои позиции на тот случай, если я решу подать иск.
Аквилла кивнула.
— Тебе надо поговорить с Гербертом Стэнтоном. Ты должен заверить его в том, что не будешь подавать иск, если он возобновит свою помолвку с Жюстиной. Мы пригласим врача, который удостоверит ее девственность. Если понадобится, мы ему заплатим. Стэнтон должен остановить журналиста.
— Вряд ли следует так поступить.
— Почему?
Он вспомнил об Атине.
— Во-первых, Жюстина его не любит.
Мать посмотрела на него так, будто он вдруг заговорил на иностранном языке.
— Каким образом это может повлиять
Слова, которые он произнес, были для него необычны, практически незнакомы, но он нутром почувствовал, что они правильные.
— Разве ты не хочешь, мама, чтобы твоя дочь вышла замуж по любви?
— Что за чушь! Такая девчонка, как Жюстина, неспособна выбрать в мужья правильного человека. Она толком не знает даже своего сердца.
— А ты? — Он поймал себя на том, что то же самое сказал бы его отец.
— Что я?
— В том возрасте… ты знала собственное сердце?
— Это сейчас не имеет значения.
— Ты любила отца, когда выходила за него замуж?
Она покачала головой:
— Никто не выходит замуж по любви. Считается, что браки следует продумывать для пользы семьи. Я принесла твоему отцу солидное приданое, а он дал мне титул маркизы. Мы были идеальной парой.
Маршалл вспомнил все эти аргументы, которые с течением лет превратились в холодную отчужденность. Мать не ухаживала за отцом, даже когда он уже был на смертном одре.
— И вы до конца оставались идеальной парой?
Она отвернулась.
— Любовь — это одно, брак — другое. Я выполнила свой долг. Как и твой отец.
Маршалл долго молчал, глядя на пустой стакан.
— Если бы тебе пришлось начать все сначала, ты предпочла бы любовь моему отцу?
Мать по-прежнему смотрела в окно.
— Мне бы хотелось сказать, что я полюбила твоего отца. Но этого не произошло. Твоя бабушка уверяла меня, что я полюблю, но… — Ее голос вдруг потерял свою обычную самонадеянность и аристократическое высокомерие. — Во многом моя жизнь — наша жизнь — после свадьбы становилась все более невыносимой. Но я не сожалела о своем браке… в моей жизни появились ты и Жюстина. И я отдала вам всю ту любовь, которую не могла дать ему.
Ему было очень жаль, что его родителям пришлось прожить в таком союзе. Лучше умереть, чем жениться, не раз повторял он себе и только сейчас понял, что это так. Его отец никогда не учил его ценить женщин, а мать ничего не сделала, чтобы доказать ему, что это неправильно.
А Атина сделала и заявила об этом во всеуслышание. Она открыла ему глаза, показав, какие и сколько сюрпризов готовит женщина. Он открыл в ней мир намного более заманчивый и интригующий, чем загадочные очертания дальних берегов на горизонте морей, и он не мог им насытиться.
Он положил ладонь на руку матери, словно хотел ее утешить. Рука была худой и прозрачной, похожей на тонкую бумагу. Как это ужасно, что радость пришла к ней в ту пору, когда ее муж уже лежал в могиле.
Себе он такого не желал. И Жюстине тоже.
Глава 14
— Скажи, чтобы он ушел, — сказала Атина. — Под угрозой применения оружия.
Герт заморгала, не веря своим ушам.
— Мисс?
— Иди и скажи мистеру Маршаллу, что я не хочу его принимать.