Искусство порока
Шрифт:
Атина подождала, пока карандаш Нэнса перестал строчить.
— А теперь скажите мне, мистер Нэнс, после того, как я изложила вам факты, что вы намерены написать?
Нэнс усмехнулся:
— Всего лишь самую постыдную историю, когда-либо изложенную на бумаге. С ней не сравнится ни история убийства Капофаро, ни покушение на премьер-министра Персиваля… Будет продано больше газет, чем с новостями об окончании войны.
— Мистер Нэнс, — сказала Атина, — вы неправильно поняли мои намерения. Я ожидаю, что вы опубликуете опровержение всего того, что вы написали обо мне, о моей
Плечи Нэнса затряслись от невеселого смеха.
— При всем уважении к вам, мисс Макаллистер, никто не может диктовать мне, что я должен печатать в моей газете. И менее всего та, которая, как я понял из вашего рассказа, не более чем обыкновенная сводня.
Дверь гостиной открылась, и в комнату ворвался Маршалл. Его лицо было искажено яростью.
— Может, я могу предложить дополнительный стимул?
Он схватил Нэнса за лацканы и приподнял.
— Уорридж, — улыбнулся Нэнс. — Вижу, вы никак не можете покинуть это заведение, не так ли?
— Так же, как и вы, разве что вас вынесут на носилках гробовщика.
— В этом нет необходимости, — раздался чей-то голос. — Лорд Уорридж, сейчас же отпустите этого человека.
Маршалл нехотя поставил Нэнса на ноги.
Нэнс разгладил лацканы и спросил вошедшую:
— Кто вы?
— Я Маргарет, герцогиня Твиллингем. — Герцогиня села в кресло и оперлась старческими руками на набалдашник трости. — А вы, сэр — и это, поверьте, в ваших интересах, — опровергнете все, что вы написали об этой женщине в вашей газете.
— Зря тратите на меня свои угрозы, ваша светлость. Меня никто не может запугать. — Он бросил многозначительный взгляд на Маршалла. — Никто.
Герцогиня ничего не ответила. С задумчивым видом она оглядела комнату.
— Вот уж не думала, что когда-либо переступлю порог этого дома. Надеялась, что он сгорит дотла, просто перестанет существовать. Раньше он назывался «Храм наслаждения», но мне он не принес ничего, кроме несчастья. Если вдуматься, то сколько по вине обитавших здесь женщин было разрушено браков. Однако должна признаться, что я была слишком сурова по отношению к женщинам, занимавшимся этим ремеслом, и недостаточно сурова по отношению к мужчинам, которые были их клиентами.
— Ваша светлость знакома с этим заведением, — ехидно заметил Нэнс.
— Также как и вы, мистер Нэнс. Или мне следует обращаться к вам «лорд Эссуорти»?
Нэнс изобразил удивление:
— Кто такой лорд Эссуорти?
— Не играйте в эти игры со мной, Эссуорти, — властным тоном произнесла герцогиня. — Всем хорошо известны ваши темные делишки.
Маршалл изумленно смотрел то на герцогиню, то на Нэнса.
— Эссуорти? Мне знакомо это имя. Он был армейским офицером… его обвиняли в дезертирстве и пренебрежении воинским долгом во время мятежа в Ирландии. Его судил военный трибунал.
— И осудил его, — продолжила герцогиня. — Его должны были посадить на пять лет в тюрьму, но он сумел обмануть охрану и сбежал. А потом появился в этом самом заведении под именем Эдварда Нэнса.
— Это ложь. Я никогда здесь не был.
— Были, мистер Нэнс, — сказала Атина. — Вы прекрасно знали, где в этом доме держат бренди. Если бы вы никогда
Нэнс на минуту запнулся.
— Почти все люди держат спиртное в подвале.
Герцогиня открыла свой ридикюль и вынула из него какой-то предмет.
— Но только одному человеку могла принадлежать эта вещь. — Герцогиня передала ее Маршаллу.
Маршалл повертел в руке золотые карманные часы.
— На них выгравировано «Эссуорти».
— Они не мои, — тут же заявил Нэнс.
— Они были ваши, когда вы передали их моему мужу два года тому назад. — Обернувшись к Маршаллу, герцогиня рассказала: — «Храм наслаждения» являлся заведением, которое было хорошо известно джентльменам из высшего общества. Оно славилось тем, что здесь предлагали свои услуги самые красивые женщины, но только джентльменам, которые могли себе это позволить. Мне стыдно признаться, но мой муж был среди этих богатых клиентов, которые покровительствовали этому заведению и оказывали ему финансовую поддержку. Два года назад я нашла эти часы среди вещей моего мужа и устроила скандал. Ему пришлось признаться, что он познакомился в борделе с человеком, которого звали Нэнс. Нэнс попросил его взять эти часы в качестве платы за членство в этом заведении. Муж рассказал мне, что вы оба делили одну и ту же девицу.
— Вы меня разоблачили, ваша светлость, — сказал Нэнс, невесело улыбаясь. — Я признаюсь, что приходил сюда пару раз. И хотя мне льстит, что меня причислили к аристократии, я не тот лорд Эссуорти, о котором вы говорите. Меня зовут Эдвард Нэнс.
Маршалл положил часы в карман.
— В таком случае вы не будете возражать против того, чтобы предстать перед военным прокурором, который судил офицера по имени Эссуорти, просто для того, чтобы доказать свою невиновность.
— Я ничего не должен вам доказывать, — с ухмылкой заявил Нэнс.
— А вы себе представляете, какое наказание ждет офицера за дезертирство из воинской части? Мягкий приговор о тюремном заключении может быть заменен на смертную казнь.
Нэнс бросился к двери, но Маршалл, который был выше его ростом и сильнее, схватил его и швырнул на пол.
— Вы никуда не пойдете. Ваш побег окончен. Вы полностью почувствуете на себе тяжелую карающую руку британской судебной системы.
Пот выступил на лице Нэнса.
— Это было давно, Уорридж. Почти двадцать лет назад. Срок давности истек.
— Но не для военных. У Короны долгая память на дезертиров… и на тех, кто скрывается от закона.
Нэнс поднялся на колени.
— Вы не можете выдать меня. Я не был профессиональным военным. Мой отец купил офицерское звание, чтобы у меня было будущее. Я был вторым сыном второго сына, так что по английским законам ни титул, ни наследство мне не светили. Выбор у меня был невелик — либо армия, либо церковь, но я явно был непригоден для того, чтобы стать священником. Я и не подозревал, как мало пригоден для службы в армии, пока не началась война. Она была ужасна, жестока. А я был так молод. Поэтому я сбежал, не подумав о том, что солдаты моего полка выдадут меня полковнику.