Искусство стильной бедности

Шёнбург Александр

Билеты нам доставили весьма оригинальным спосо­бом. Король же не приглашает никого сам, а поручает это своим придворным. И еще королевские приглаше­ния не посылают по почте, а доставляют лично. Так что сотрудника берлинского посольства попросили отвезти приглашение к нам домой. Тогда мы еще жили в райо­не Кройцберг, и наша квартира располагалась в ново­стройке возле того самого киоска с кебабами. Архитек­тор, проектировавший здание, позаботился о том, чтобы у входа, над почтовыми ящиками, был неболь­шой навес. Сам он приехал из Беблингена и не пони­мал, что под навесом сразу начнут собираться все кройцбергские бомжи. Здесь можно было укрыться от Дождя и ветра,

отдохнуть от палящего зноя. А так как чистота и опрятность, увы, не относятся к числу добро­детелей кройцбергских бомжей, то у входа постоянно валялись осколки пивных бутылок, горы сигаретных бычков и стоял запах уборной.

*Обмену и возврату не подлежит (англ.).

**За счет брунейского правительства (англ.).

Наверное, сотрудник посольства решил, что попал в Калькутту, когда шофер остановил машину перед нашим подъездом. Думаю, удивились и бомжи, увидев, как он вышел из «мерседеса» со штандартом, пробрался мимо них и оставленных ими нечистот и опустил приглашение в наш почтовый ящик. Оно было отпечатано на бумаге ручной выделки, которую почти нельзя было согнуть. Это была не обычная печать. Буквы были оттиснуты едва ли не золотом. Эти приглашения я решил сохранить, ведь одна их материальная стоимость способна прокормить нашу семью в небогатую заработками зиму.

Спустя несколько недель мы с Ириной поднялись на борт самолета «Брунейских королевских авиалиний», который раз в неделю летает из Франкфурта до Брунея Даруссалама (в переводе: «Бруней, оплот мира») через Дубай. Как только мы вошли в салон, наша немецкая, полная финансовых тягот жизнь осталась далеко позади. Мы летели первым классом, а в арабских авиакомпани­ях это гарантирует великолепный сервис, который лич­но я оценил сполна. Я ни на секунду не смыкал глаз, чтобы не пропустить ни одной мелочи, а Ирина преспо­койно дремала, словно мы ехали на рейсовом автобусе из Котбуса в Эйзенхюттенштадт. Каждый час из своей кабины выходил капитан и осведомлялся о нашем само­чувствии. А у нас все было просто замечательно! Я бы с удовольствием еще летел и летел, но самолет приземлил­ся, и нам пришлось выйти из него и окунуться в жаркое и влажное брунейское утро.

В аэропорту нас встречала делегация из двенадцати придворных, которую возглавляла сестра султана. Среди придворных стоял и советник посольства Германии в Брунее, который даже не предполагал, кого, собственно, дожидается и зачем. Прибытие немецкого графа с супру­гой даже самый исполнительный немецкий служащий никогда не воспримет как «официальный визит». Вот ес­ли бы прилетал депутат крейстага, тогда ладно, но приезжать в аэропорт из-за частного визита людей, о кото­рых МИД Германии не мог сообщить ничего особенно­го, советнику казалось излишним.

Колонна «роллс-ройсов» отвезла нас в дом для гостей султана, где температура была такая же, как внутри хо­лодильника. Приветливые слуги вносили наш багаж, по­ка я осматривал дом, а жена принимала ванну. При этом каждый из нас сделал открытие. Жена поняла, что даже богатейший человек в мире не всегда может позволить себе горячую воду — вода в ванной была чуть теплой. А я понял, куда исчезают с аукционов импрессионистов картины Моне и Сезанна, когда публике объявляют, что их приобрел покупатель, пожелавший остаться неизве­стным.

После официальных торжеств в честь дня рождения султана, военного парада, вручения орденов и банкета нас пригласили на аудиенцию во дворец, который, каза­лось, был построен исключительно из мрамора и золота. Везде

стояли вазы, но не с живыми цветами, а с искус­ственными, из драгоценных камней. Мы подарили сул­тану маленький глиняный сосуд в стиле модерн произ­водства королевского фарфорового завода, так как единственным материалом, пришедшимся по душе сул­тану и по кошельку нам, была глина.

К счастью, султан вырос и жил в той среде, где по­дарки делают прежде всего гостям. Каждое утро к нашей двери приносили по небольшому презенту: одни часы Ирине, другие — мне. Жаль, что мы пробыли там всего два дня. Когда немецкие банки опять стали отказывать­ся оплачивать мои счета, у меня порой возникало иску­шение продать подарки султана. С другой стороны, я чувствую, насколько это стильно: не иметь возможнос­ти оплатить счет, однако носить на руке механизм швей­царской фирмы, который стоит дороже многих легковых автомобилей.

Не так-то легко было вернуться из прекрасного дале­ка в маленькую кройцбергскую квартирку, где меня жда­ла стопка писем с просьбой погасить задолженность и CMC-сообщение об отключении услуг на исходящие звонки с дружеской подписью телефонной компании. Тем не менее я окончательно понял: глупо пытаться пе­ренести размах чужой жизни на свою. Тот, кто так посту­пает, никогда не почувствует себя богатым: сколько бы он ни накопил денег, всегда найдется другой богач, у ко­торого их больше. А копить можно до бесконечности. Поэтому лучше научиться чувствовать себя богатым с тем имуществом, которое при тебе. Иначе можно вечно ощу­щать себя бедняком, не имея того, что есть у других.

Однажды мне довелось брать интервью для журнала «Эсквайр» у Аднана Кашогги, которого в восьмидесятых часто называли самым богатым человеком на планете. Он сидел в своем личном Boeing business jet (реактивном «боинге») в лондонском аэропорту Хитроу, когда грузо­вой автомобиль врезался в хвост его самолета. И пока он дожидался замены транспорта, я взял у него интервью. Из здания аэропорта мы видели, как к соседнему терми­налу подогнали «Гольфстрим V» сэра Джеймса Голдсмита. Кашогги не мог оторвать глаз от этого чуда техники. Белый фюзеляж был украшен полосками темно-зелено­го цвета (British racing green), тянувшимися вдоль всего корпуса. На хвосте вместо привычных инициалов был нарисован скорпион. От прежней невозмутимости мое­го собеседника не осталось и следа. Он начал говорить о всевозможных преимуществах «боингов», хотя было очевидно, что ему просто захотелось такой же самолет, как у Голдсмита.

Стремление ни в чем не отставать от других — один из вернейших способов лишить себя счастья. И не важ­но, на каком уровне достатка это стремление начинает развиваться. Счастье возможно лишь при условии, что человек умеет быть довольным тем, что у него есть, и не завидует состоятельным людям. А тот, кто хочет жить не по средствам, обречен на неудачу.

Вероятно, у богатых есть только один способ вести не­принужденную жизнь. Апостол Павел открыл его почти две тысячи лет назад, когда сказал, что «имеющие долж­ны быть, как не имеющие». Тот, кто живет по возмож­ностям, обладает многими преимуществами — напри­мер, хорошим вкусом. Вспомним хотя бы Розамунду Пилчер*. Родители ее были зажиточными англичанами, а она, выйдя замуж, поселилась в Шотландии, в про­сторном загородном доме. Когда к ней пришла извест­ность, она отнюдь не стала обустраивать жизнь на ши­рокую ногу, и, после того как гонорары за ее книги превысили миллион фунтов стерлингов, Пилчер вовсе сделала то, на что не решилось бы большинство из нас: они с мужем переехали из загородного дома в неболь­шой коттедж.