Искусство управления государством.
Шрифт:
Когда я вижу подростков, слушающих любимую музыку и не надоедающих взрослым, я мысленно представляю процесс создания этого удивительно простого изделия. Акио Морита пишет в воспоминаниях, как однажды Ибука пришел к нему в офис и стал жаловаться, что слушать музыку, не мешая окружающим, он может только в том случае, если таскает за собой переносной магнитофон с большими наушниками. Не предпринимая каких-либо маркетинговых исследований и не обращая внимания на скептицизм инженеров, Морита распорядился удалить из небольшого кассетного магнитофона компании блок записи с динамиками и установить вместо них стереоусилитель. Он продиктовал технические характеристики и даже установил цену — достаточно низкую для того, чтобы аппарат был доступен молодым людям. Результат известен.
Акио Морита был также, как я заметила, интернационалистом. Он выступал в роли посла японского бизнеса, а иногда — несговорчивого сторонника перемен в
Япония сегодня борется с кризисом доверия к ее системе и будущему, совершенно забыв проницательные идеи Акио Морита. Неважно, какие решения будут найдены, ей отчаянно не хватает таких, как он.
Выход из штилевой полосы?
В последние годы японская экономика для многих японцев перестала быть предметом гордости и превратилась в источник смущения, граничащего с отчаянием. По целому ряду причин, которые я уже называла, такое восприятие, по всей видимости, не что иное, как преувеличение: основы японской экономической мощи никуда не исчезли. Вместе с тем нетрудно понять, в чем источник тревоги. С того момента, как в 1990–1991 годах лопнул экономический мыльный пузырь, Япония переживает самый глубокий и длительный спад за весь современный период своей истории. Снижение деловой активности в США, резко усиленное кризисом доверия под влиянием событий 11 сентября, стало еще одним дурным сигналом. Безработица, масштабы которой, по существу, неопределенны, — другая проблема, еще более болезненная в силу своей непривычности. Рост уровня жизни прекратился, и после десятилетий непрерывного сближения с Америкой разрыв увеличился. К тому же проблема безнадежных долгов в финансовом секторе остается в значительной мере нерешенной.
В действительности в причинах кризиса нет ничего загадочного, хотя, конечно, можно спорить об относительном значении различных факторов: неразумная банковская практика, ничем не подкрепленный ажиотаж вокруг земельной собственности, отсутствие конкуренции и гибкости [121] . Однако, как известно из практики многих поколений мореплавателей, войти в штилевую полосу намного легче, чем выйти из нее.
Проблема оживления экономики Японии, несомненно, осложняется более масштабным азиатским крахом 1997–1998 годов. Но ее собственные проблемы возникли раньше и, в свою очередь, сами тормозят восстановление деловой активности в Азии. Решение экономических проблем Японии должно идти двумя путями.
121
Манипулирование валютными курсами с подачи Запада также внесло свой вклад. Луврское соглашение 1987 г., предусматривавшее массированную эмиссию японских иен и покупку американских долларов, способствовало возникновению мыльного пузыря 89–90 гг., который позднее лопнул.
Прежде всего, необходимо энергично проводить все необходимые структурные преобразования. Будучи премьер-министром, я неоднократно пыталась убедить японцев в том, что открытие их рынка пойдет на пользу им в той же мере, что и нам. Но в те времена такое предложение воспринималось с вежливым скептицизмом. Не так давно Япония, хотя и не слишком охотно, но все же пошла на реформы, напоминающие те, которые Великобритания осуществила в 80-х годах.
В 1998 году она провела финансовую реформу, эдакий эквивалент британского «большого взрыва» 1986 года, направленную на либерализацию жестко регулируемых финансовых рынков. Реформа предусматривала отмену ограничений в отношении операций с иностранной валютой, а также в отношении участия иностранцев в собственности японских банков. Дерегулирование японского рынка в значительной мере повысило доверие инвесторов — фондовый рынок Токио практически удвоил свою стоимость с октября 1998-го по март 2000 года. Серьезная реструктуризация осуществляется в японской промышленности, даже в таком ее защищенном секторе, как строительство, где под давлением рыночных факторов закрывается множество неэффективных компаний.
Подобные структурные преобразования не приносят немедленного результата, но со временем они способны трансформировать всю экономическую систему, как это случилось в Великобритании. Если эти реформы будут доведены до конца и возымеют в Японии свое действие, можно ожидать более чем одномоментного повышения эффективности. Перспективы прогресса заметно улучшились с назначением в апреле 2001 года Дзюнъитиро Коидзуми на пост премьер-министра Японии. Обнадеживающе звучит заявление г-на Коидзуми о необходимости сконцентрировать усилия на далеко идущей реформе системы государственных ассигнований. В случае реализации столь радикального подхода
Второй аспект изменения экономической политики — внутренний спрос — более сложен. Широко известное замечание писателя XX века Бернарда Мандевиля о том, что «частные пороки [порождают] общее благо» (на современный лад — «алчность стимулирует рост»), японцы перевернули с ног на голову [122] . Япония — одно из тех редких мест, где пристрастие к сбережениям настолько сильно, что делает тщетными любые попытки повысить внутренний спрос. Вряд ли кто усомнится в том, что в целом бережливость — хорошая черта. Она позволяет людям и их семьям не превратиться в обузу для соседей или государства. Более того, сбережения — это основа для инвестиций, а следовательно, для будущих прибылей и прогресса. В Японии, однако, индивидуальные сбережения осуществляются в ущерб расходованию, именно поэтому поддерживать общий уровень спроса приходится правительству за счет бюджетных средств.
122
Bernard Mandeville, The Fable of the Bees and Other Writing (Indianapolis: Hackett Publishing, 1997).
Впрочем, стимулировать спрос лучше с помощью денежно-кредитного регулирования, а не фискальных инструментов. С этой целью мы в 1981 году, когда Великобритания переживала глубокий спад, решили сократить дефицит государственного бюджета и понизить процентные ставки, что в то время вызвало оживленную полемику. Наперекор традиционным кейнсианским взглядам, такой подход привел к возрождению и устойчивому экономическому росту.
Проблема Японии в том, что ее процентные ставки и без того очень низки, они буквально приближаются к нулю. Поэтому власти прибегли к тому, что мы называем «операциями на открытом рынке», т. е. стали печатать иены и покупать облигации японского правительства. Они рассчитывают на то, что в конце концов эмиссия иен остановит дефляцию и приведет к оживлению экономики. Большое значение, конечно, имеют технические детали, но все же они не оказывают принципиального влияния на стратегию в целом — стремление повысить предложение денег.
Я значительно более скептически отношусь к предпринятым мерам финансовой поддержки, особенно пакетам госассигнований. Хотя они и в самом деле помогают восстановить рост, я вовсе не уверена, что это сделает его стабильным, скорее наоборот.
В результате предоставления пакетов государственных ассигнований бюджетный дефицит Японии превысил 8 % национального дохода (ВВП). Общий государственный долг, который в 1990 году составлял 70 % от ВВП, к концу 1999 года вырос до 130 %, а к 2004 году, по прогнозам МВФ, достигнет 150 %. При этом следует иметь в виду, что данные цифры не учитывают влияния Программы финансовых инвестиций и займов, которая направляет средства японского почтово-сберегательного банка и государственных пенсионных фондов в строительство и другие проекты. Не учитывают они и необеспеченных пенсионных обязательств, возникающих в результате старения населения. Включите два этих элемента в расчет, и суммарный долг более чем в два с половиной раза превысит ВВП Японии [123] .
123
The Economist, 22 January 2000.
В политике, в том числе и экономической политике, следует исходить из того, что поведение людей в целом рационально. Конечно, они не всегда ведут себя так. Иррациональный оптимизм и случаи паники вовсе не редкость. Однако, если в целом люди ведут себя не так, как мы хотим или ожидаем, лицам, определяющим политику, нужно задуматься над этим, а не жаловаться.
Японцы, отдавая предпочтение накопительству, а не расходам, действуют совершенно рационально. Причина в том, что именно этого требует их финансовое положение. Население Японии стареет быстрее, чем население любой другой страны. Один из экспертов выразил это с поразительной ясностью: «Двадцать лет назад японское общество было самым молодым среди развитых стран. К 2005 году оно станет самым старым» [124] . К 2015 году возраст каждого четвертого японца будет не меньше 65 лет. Им просто необходимо копить, чтобы обеспечить свое будущее — будущее, в котором число людей трудоспособного возраста, способных обеспечивать их, значительно сократится.
124
Peter G. Peterson, Gray Dawn: The Coming Age Wave will Transform America — and the World (New York: Random House, 1999), р. 72.