Искусство войны

Оловянная Ирина

– Пора, – шепнул он тихо.

Я с сожалением оторвался от сказочной картины и побрел дальше.

Вскоре потолок опустился настолько, что нам пришлось ползти на четвереньках, таща рюкзаки за собой. И продолжалось это довольно долго, так что ребята начали пыхтеть и ворчать: «Ну сколько можно?»

Наконец коридор расширился и пол его опустился вниз настолько, что можно уже было встать в полный рост. Хорошо, а то коленок я уже не чувствую.

Минут через пять мне стало не до коленок.

– Кварцевый сад! –

провозгласил Меленьяно с такой гордостью, как будто сам его вырастил.

Но зрелище того стоило.

Прозрачный бесцветный кварц называется горным хрусталем. Обе стены слегка расширяющегося зала были сплошь покрыты щетками этих кристаллов, которые сверкали в свете наших фонарей так, что больно было смотреть.

Чуть дальше цвет кристаллов переходил в желтый.

– Цитрин, – прокомментировал сержант, – дальше дымчатый раухтопаз. А фиолетовые – это аметисты.

Мы разошлись по залу, любуясь игрой света на миллионах граней. К потолку потянулись разноцветные столбы света, отраженного кристаллами.

– Ради одного этого стоило выигрывать, – заметил Алекс, подходя ко мне.

– Угу, – согласился я, – совсем не то, что туристский маршрут. А как награда это особенно приятно.

Аметистовые щетки становились всё темнее и в одном из углов превращались в совершенно черные. Я долго не мог себе поверить, пытаясь осветить их так, чтобы увидеть проблески фиолетового.

– Зря стараешься, – заметил Меленьяно, подходя ко мне, – это морион, он в самом деле совершенно черный. Собирай всех, нам пора на поверхность.

– Пора? – жалобно потянул я.

– Уже восемь часов.

– Как? – удивился я и посмотрел на часы – да, уже восемь. – Ладно, все построились, – скомандовал я.

Армия послушалась.

Я пересчитал глазами стоящих в строю ребят – нет, никто не потерялся. Хорошо.

– Мы сейчас идем к выходу, – сказал сержант.

– Ну-у! – всеобщий разочарованный стон.

– Все хорошее кончается, – заметил сержант. – Но вы молодцы. С вами можно ходить по пещерам, не то что с туристами.

Он так произнес последнее слово, как будто большинство посетителей пещер были земляными червяками и вызывали у него рвотный рефлекс.

Еще полчаса ходьбы – и мы вышли к вертикальной шахте, с такими же, как у входа, стальными скобами, и выбрались на поверхность уже после заката. На меня сразу же обрушились все звуки и запахи леса, а шестое чувство, напротив, немедленно выключилось: испытание оказалось для него слишком тяжелым. Я не чувствовал ни одного животного вокруг нас, казалось, что я ментально оглох.

На поляне мигали огоньками десантные катера. Пора домой.

* * *

К ужину все, не только мы, вернулись в лагерь.

– Остался только полигон, – грустно заметил Гвидо.

– Всю жизнь бы так жил, – подтвердил я, полив клубнику сливками, – очень здорово. Так

мы и не придумали, что будем делать потом.

– Как – что? – удивился Алекс. – Это же не единственная пещера на Этне.

– Что? Туристским маршрутом, по огороженной дорожке?! – запротестовал Лео. – Ни за что!

– А ты что скажешь? – поинтересовался я у Роберто. Он хорошо вписался в нашу компанию, но я не уверен, что сам он это понимает.

Роберто пожал плечами:

– На меня не рассчитывайте. У отца отпуск, и мы поедем, куда он скажет.

– Угу, ясно.

– А что, на Этне уже все пещеры открыты? – спросил Тони.

– Устами младенца… – важно произнес Алекс, поднимая указательный палец к небу.

– Ах ты!.. – Тони набросился на старшего брата с кулаками. Алекс, смеясь, уворачивался.

– Стол не своротите! – велел я, хватая тарелку с любимым лакомством, чтобы она ненароком не оказалась на полу. – Тони, ты лучше клубнику ешь. Алекс неисправим, нечего и пытаться.

После ужина я пошел забирать своего приемного сыночка. Синьор Адидже был огорчен тем, с каким восторгом Стратег бросился мне навстречу. Увы, у зверей я самая популярная личность, абсолютно вне конкуренции.

– Ну как он? Не очень хулиганил? – поинтересовался я.

– Нет, – покачал головой врач, – настоящий паинька. Ты его испортишь.

– А может, это он меня исправит, – парировал я.

– Ну разве что, – рассмеялся синьор Адидже. – Никаких болезней, никаких паразитов. Немного истощен. Только не перекорми. Знаю я вас, скормите животному все вкусности, до которых дотянетесь…

– Хорошо, – согласился я. Обещать доброму доктору другого лисенка я не стал: где я его возьму?

Вечером у костра и мы, и те ребята, что ходили разными маршрутами Озерного края, подбирали слова, стараясь описать то, что видели. Голографии не могут это передать, рассказ – тем более. Мучились все ужасно, а толку никакого. С тем же успехом каждый из нас мог бы просто сказать: «Я видел потрясающую красоту. Вот ее бледное отражение», – и предъявить кучу файлов с голограммами.

Незадолго до отбоя, хоронясь во тьме, как настоящие индейские разведчики, к нашему костру подобрались тигрята. Я схватил за шкирку того, кто дышал мне в ухо (боюсь я щекотки), и подтащил к свету – это оказался Луиджи.

– Ты уверен, что я уже перестал сердиться? – поинтересовался я серьезно.

– Ага! – подтвердил мальчишка.

– Наглый, как танк! – прокомментировал Алекс.

– Как очень дурно воспитанный танк, – уточнил я.

Луиджи надулся.

– Ты хоть что-нибудь понял? – Роберто перевел разговор в практическую плоскость.

Луиджи энергично покивал. Я отпустил его воротник: раз понял, так что уж тут… Все понявшего тигренка сразу же оттеснили в сторону. В том, что я не кусаюсь, хотели убедиться еще Вито и Романо.