Ислам от монаха Багиры
Шрифт:
— Андрей Владимирович, я к Вам по поводу Вашего недавнего визита в библиотеку, — Абдулла произнес эти слова спокойно, уверенно глядя в глаза негостеприимному профессору.
Кузина передернуло, будто он споткнулся о кочку. Его живые карие глаза стали вдруг испуганными и растерянными, а голос — более податливым и вежливым.
— Да что же мы тут стоим? Проходите, проходите, пожалуйста, — взяв Абдуллу за плечо, Кузин чуть ли не втолкнул его в квартиру.
— Спасибо, — безразлично поблагодарил хозяина Абдулла. — Если Вы не возражаете,
В квартире было множество книг и практически никакой мебели, — вот все, что успел увидеть Абдулла по пути в кабинет Кузина, более похожий на логовище динозавра, чем собственно на кабинет. Создавалось впечатление, что кто-то педантично крушил здесь в течение минимум получаса все, что попадалось ему под руку. Производить обыск в таком отчаянном бардаке было равносильно самоубийству, и Абдулла поклялся сделать все, чтобы профессор сам вернул рукопись.
— Я извиняюсь за беспорядок, — голос Кузина начал обретать уверенность, — мы тут как раз прибирались.
— В белой-то рубашке?! Лжете Вы, батенька! — подумал Абдулла, а вслух произнес:
— Уважаемый Андрей Владимирович, я надеюсь, Вы догадываетесь, зачем я к Вам пришел?
— Не имею ни малейшего представления, — не моргнув глазом, отвечал Кузин. — Уж явно не поздравить меня с Новым годом!
— Ах, да! С праздником Вас! — спохватился Абдулла.
— И Вас тоже, — с издевкой ответил Кузин.
— Что ж, очень жаль, что Вы вынуждаете меня действовать более настойчиво, — с грустью вымолвил Абдулла. — Я думал, этого удастся избежать. Я пришел к вам, Андрей Владимирович, за рукописью… Корана.
— Ко мне?! За рукописью Корана? — Кузин изобразил на лице удивление. — К сожалению, у меня нет рукописи Корана, молодой человек. Вам следует обратиться в библиотеку Института востоковедения или…
— В Публичную библиотеку, — вежливо перебил Кузина Абдулла.
Взглянув на Кузина, Абдулла увидел, что тот напряжен до изнеможения, хотя изо всех сил пытается показать свое спокойствие и безразличие к обсуждаемой теме.
— Ну, да… И в Публичную библиотеку тоже можно, — эта фраза далась Кузину путем колоссального напряжения всех его актерских способностей, а они у него, кажется, были, и не малые. Понимая, что еще немного, и он не выдержит, Кузин вдруг вскочил со своего места и, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, прошипел:
— Послушайте, уважаемый Абдулла…
— Петрович, — ювелирно вставил Абдулла.
— Абдулла Петрович, если Вы пришли ко мне за консультацией по коранистике, я с удовольствием побеседую с Вами… но не сейчас. Извините, я очень занят, — с этими словами Кузин посмотрел на часы.
— Не волнуйтесь, пожалуйста, Андрей Владимирович…
— Я не волнуюсь! — почти завопил Кузин.
— Кажется, разогрел его, — подумал Абдулла. — Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он успокоился и взял себя в руки.
— Я пришел к Вам не за консультацией, и Вы, Андрей Владимирович,
— Я ничего не понимаю! Объясните, что Вы от меня хотите?! — размахивая руками, кричал Кузин.
— Я пришел к Вам за рукописью, которую Вы вынесли из Публичной библиотеки 29 декабря прошлого года, — впившись глазами в Кузина, произнес Абдулла.
— Да Вы с ума сошли! — вскричал Кузин, рассекая воздух руками. — Какая рукопись?!
— Рукопись Корана восьмого века, — пояснил Абдулла.
— Да Вы что! — Абдулла увидел, как у Кузина задергался глаз. — Откуда она у меня? Ее просто быть не могло в Публичке. Кто Вам сказал такую чушь? А… я, кажется, догадываюсь. Это Илья. Это он Вам все рассказал?
— Неважно кто. Вопросы, если позволите, пока буду задавать я, — эту фразу Абдулла запомнил из одного старого фильма. Она звучала по-мужски сурово и бескомпромиссно и оттого сильно нравилась Абдулле.
— Да с какой стати?! Кто Вы такой? Я могу вообще не отвечать на Ваши вопросы, — вдруг заявил Кузин и опустился на стул в другом конце кабинета.
— Можете, — подтвердил Абдулла, — но тогда мне придется провести у Вас обыск, — Абдулла извлек из папки изготовленное им около часа назад постановление о проведении обыска и передал его Кузину.
Подержав некоторое время постановление в руках, тот с умело изображаемым безразличием вернул его Абдулле и довольно спокойно, — разве что с некоторой показной театральностью, — произнес:
— Что ж, спрашивайте.
— Я Вас, если помните, уже спросил: где рукопись? — терпеливо напомнил Абдулла.
— А я Вам уже ответил, что не знаю, — рявкнул Кузин и, импозантно скрестив руки на груди, отвернулся от Абдуллы.
— Хорошо, спрошу по-другому, — Абдулла почувствовал, что начинает терять уверенность в успехе своей затеи. — Вы были 29 декабря в Публичной библиотеке?
— 29-го?.. — Кузин задумался или сделал вид, что задумался. — Был, кажется. Не помню точно, но вроде был.
— Попробуйте вспомнить наверняка, — Абдулла не выпускал Кузина из-под прицела своих внимательных глаз.
Кузин обхватил ладонью лоб, скрыв на несколько секунд от Абдуллы собственные глаза. Когда он убрал руку, его лицо было почти спокойным.
— Да, был, — холодно ответил он.
— Один?
— В смысле?
— Я спрашиваю, Вы были один или с кем-то еще? — от волнения у Абдуллы задрожали губы, и ему пришлось закрыть рот ладонью.
— Ах, да! С ним и был — с Ильей, будь он неладен, фантазер. Друг еще называется! Прямо, как у одного арабского поэта:
Твой близкий друг, — быть может, злейший враг!Не доверяйся, — попадешь впросак!Не жди добра, ведь эта жизнь жестока,И жди из-за угла ударов рока.