Исмаил

Фарди Амир-Хосейн

Махбуб от возбуждения коротко взвизгивал и невольно взмахивал руками над головой. Мать сзади подала пиджак, чтобы Исмаил надел его. Он сначала вдел в рукав правую руку, потом левую, потом весь пиджак принял на свои плечи и внутри него встряхнул телом. Когда надел ботинки и собрался в путь, мать сказала:

— Будь внимателен, Исмаил.

— Буду!

Махбуб смотрел на него, словно не узнавая. Взгляд Исмаила задержался на брате. Он подошел к нему, погладил его по голове и вышел из дома. Не успел отойти далеко, как услышал топот ног. Кто-то бежал, догоняя его. Он обернулся. Это был Махбуб. Догнал, часто дыша.

— Чего ты примчался, опоздаешь в школу!

— Нет,

не опоздаю, видишь, как я бегаю. Ног не разглядишь.

— Да, бегаешь ты быстро.

Тот двумя руками схватил левую руку Исмаила и прижал к своей щеке.

— Можно, я до перекрестка дойду с тобой?

— Хорошо, идем.

Махбуб пошел рядом с ним вприпрыжку, пристально вглядываясь в глаза прохожих, которые попадались навстречу. Махбубу хотелось, чтобы все оценили его брата в этом пиджаке и брюках и с этим галстуком. Особенно хотелось ему, чтобы видели те ученики их школы, которые часто говорили о покрое одежды своих отцов и вообще важничали.

А вот Исмаилу отнюдь не было приятно. В этом новом важном обличье он чувствовал себя очень странно — словно это вообще был не он. Словно он стал кем-то другим. И этого другого он как следует не знал. Не нравился он ему, вздрагивал он от него. Хотелось сбросить этого липучего и навязчивого двойника с плеч на землю. Освободиться. Стать самим собой — в своих повседневных матерчатых туфлях, в полинявших и обтрепанных джинсах «Ли», в белой рубашке с коротким рукавом. Идти спокойно, чтобы, когда захочешь, можно было разбежаться и сзади напрыгнуть на длинного Байрама, и изводить его. Хотелось перевести дыхание, дышать глубоко и медленно — наполнить легкие воздухом, а потом медленно и с наслаждением закрыть веки и выдохнуть. Но сейчас галстук не позволял этого. Жесткий и неподатливый крахмал рубашки давал возможность лишь едва вздохнуть, и то с трудом. Когда дошли до перекрестка, Исмаил велел Махбубу вернуться, и тот с неохотой послушался, но, уходя, поворачивал голову и с грустью смотрел на брата.

…С западной стороны площади, посреди которой находилась небольшая система бассейнов с фонтанами, алюминиевое здание центрального офиса банка блистало в первых солнечных лучах. Он вышел из такси на площади. Вид здания раздражал его. Не хотелось входить. Оно напоминало трехэтажное здание их школы, от которой он старался держаться подальше, и приемную врача, чьих ампул он сильно боялся. Вот и теперь ему не нравилось это высокое алюминиевое здание. Сославшись самому себе на усталость, он пошел к небольшому саду в центре площади, где шатровые сосны росли рядом с системой фонтанов, и там пошел по газону. Фонтаны в форме лилий с напором подбрасывали вверх воду, которая, преломляясь, падала вниз. Водяная пыль сияла на лепестках цветов и на короткой траве газона. Некоторое время он оставался здесь. Потом раз, другой вздохнул и направился в сторону алюминиевого здания.

У вахтера он спросил дорогу в отдел кадров. Вахтер кивком головы указал ему на угол зала. Он пошел туда. Закрытая дверь лифтовой ячейки находилась рядом с лестницей. Он нажал кнопку и стал ждать. Нервничал. Вспоминал здание «ПласКо», в котором первый раз ездил на лифте. Тогда они вместе с Ильясом и Мохтаром пошли туда для развлечения или, как говорил Ильяс, для «гулевания», и кататься на лифте им понравилось. Они бесцельно ездили вверх-вниз и хохотали. А теперь ему очень не хотелось, чтобы лифт приехал и открыл двери. Хотелось, чтобы там, в пути, что-нибудь случилось, и эта движущаяся темная кабина никогда не достигла нулевого этажа и не отворила свои двери.

Лифт пришел, и его раздвижная дверь открылась с сухим стуком. Он вошел в нее и поднялся на шестой,

последний этаж этого высокого здания. Когда открылся лифт, взгляд Исмаила упал на коридор с каменным полом, в обоих концах упирающийся в закрытые двери. Свет флюоресцентных ламп отражался от белого камня пола. Он прошел несколько шагов, и слышался только громкий скрип его новых туфлей. Этот звук неприятно резал слух. Ему казалось, что все обитатели комнат слышат этот скрип и знают о его присутствии. Он чувствовал себя в этом ярко освещенном коридоре так, словно заблудился и ничего не знает. Порой сотрудник в галстуке выходил из одной комнаты и скрывался в другой. А он шел, как чужак. Показалась фигура мужчины средних лет и худого телосложения, одетого в зеленоватую одежду, который нес поднос с несколькими стаканами чая. Исмаил повеселел — ему вспомнился Али-Индус и кофейня. Он подошел к мужчине.

— Здравствуйте, дядюшка. Мне сказали прийти сюда устроиться на работу. В какую мне комнату?

Мужчина остановился и удивленно смотрел на него, потом головой на худой и длинной шее кивнул на одну из комнат: «Туда иди», — и ушел. Исмаил шепотом прочел надпись над комнатой: «Отдел кадров». На дрожащих ногах приблизился к двери. Заперто. Глубоко вздохнул, поправил на груди галстук и несколько раз медленно постучал. Из-за двери — ни звука. Чувствуя себя все хуже, он ждал. Постучал еще раз. Голова его уже горела и в висках колотило. Он услышал звук поворота ключа в замке. Дверь резко открылась. В проеме стоял мужчина средних лет, с русыми короткими волосами, в сером костюме, с глубоко запавшими глазами и торчащим носом.

— Слушаю?

— Мне бы… на работу.

— Не принимаем.

И закрыл дверь. Исмаил обрадовался и хотел уже уходить. Переминался с ноги на ногу. Колебался. Но не ушел. Постучал в дверь еще раз. На этот раз ее открыл другой человек. Он был молодой, высокий, с пышными волосами и веселым и добродушным лицом, похожий на спортсмена. Он мягко сказал:

— Уважаемый господин, квота приема заполнена, иными словами, не требуются ни работники на полную занятость, ни совместители.

Исмаил, которому понравилась мягкость и дружеский тон молодого человека, произнес:

— Али-ага сказал мне: «Обязательно обратись сюда!»

— Какой Али-ага, Али Парвиз?

— Нет, Али-Индус.

Невольная улыбка выразилась на губах молодого человека, который, помедлив, заметил:

— Я его не знаю. Но зайдите, заполните анкету, если вакансию опять откроют, сообщим.

Исмаил вошел. Кроме этих двух мужчин, был еще один, их кресла стояли вокруг стола. Они продолжили разговор о колебаниях стоимости акций. Исмаил положил анкету на низенький столик и занялся вписыванием личных данных. Галстук мешал ему: падал на столик и не давал писать. Несколько раз он отбрасывал его, но галстук опять возвращался на столик. В конце концов Исмаил закинул его на спину, заполнил анкету и положил на тот стол, за которым сидели трое мужчин. Мужчина средних лет, у которого был слегка распущен узел галстука, небрежно взял ее, взглянул и бросил на подставку для бумаг, сказав:

— Успехов!

Исмаил спросил:

— Когда мне прийти?

Мужчина посмотрел на него влажными хмельными глазами и вполголоса пропел:

— Я иду, ах, я иду!

Исмаилу показалось, что голова его раскалилась, а удары в виски стали оглушительны. Он хотел что-то сказать, но молодой сотрудник встал и тронул его за плечо, мягко произнес:

— Мы известим, прошу вас.

— Как не известить, известим тебя!

Это сказал все тот же сотрудник средних лет, который постепенно все более ослаблял узел своего галстука.