Испанская легенда

Полякова Татьяна Викторовна

– Вы хотите сказать...

– Я хочу сказать, что он был не просто наемным убийцей, он был настоящим маньяком, ублюдком, которому нравилось мучить людей. Следствие потопталось на месте и затихло. А я решил узнать, что произошло с сыном Савельева, так, на всякий случай. Родственники, приютившие его, почти в полном составе погибли, а пацан исчез.

– И что вы об этом думаете? – помедлив, спросил Алексей.

– Что я думаю? – Геннадий Викторович пожал плечами. – Семнадцать лет назад в городе велась настоящая война между бандитскими группировками. Главарей двух банд пристрелили. Тот

самый полковник был уверен: это дело рук Савельева. Оба бандита знали, что за ними идет охота, и проявляли максимальную осторожность. Меня в его рассказе поразила одна деталь: в обоих случаях неподалеку от места убийства видели пацана, подростка лет двенадцати. Конечно, его искали как возможного свидетеля, но не нашли.

– Вы что, хотите сказать... – впервые подала я голос. – Убийцей мог быть ребенок?

Геннадий Викторович в очередной раз пожал плечами:

– Я вам излагаю факты, ваше дело сделать выводы.

– Но это невероятно, как вы себе представляете...

– Помолчи, – шикнул на меня Алексей, и я подавилась словами.

– Я еще раз повторяю, оба бандита ожидали покушения, проявляли максимальную осторожность. Матерые преступники, прошедшие огонь и воду, кого бы они подпустили к себе? Возникает вопрос: кого они никак не ожидали увидеть в роли своего палача?

– Вы подозреваете, что Александр убил свою мать? – помолчав, задал вопрос Алексей и сам ответил: – Допустим. А причина?

– Учитывая то, что она ночью уезжала из дома, и то, что потом сказала сестре... вряд ли она нашла тайник в гараже, даже если нашла, что с того? Трупы были закатаны в цемент, обнаружить их она точно не могла. Остается одно: она проследила за своим сыном и узнала то, что знать не должна. Некую тайну, стоившую ей жизни. Я так понял, если вы всем этим интересуетесь, пацан успел себя проявить? – Алексей кивнул. – Тогда я вам не завидую. Что ж, мне пора. – Он поднялся. – Рад, если смог помочь. – И ушел.

Садясь в машину, я спросила:

– Ты думаешь, Испанец и есть мой троюродный брат, исчезнувший пятнадцать лет назад?

– Я думаю, что был прав, решив отправиться к тебе. Если принять версию этого мента, что Савельев использовал своего сына, подготавливая ликвидацию главарей бандитов...

– Если верить ему, Савельев маньяк, который пытал своих жертв и закатывал их в цемент, чтобы трупы не обнаружили.

– Киллер не психопат, – покачал головой Алексей. – То есть психопат, конечно, но по-своему. Маньяки слышат голоса или впадают в ярость при виде женской заколки для волос. Для киллера убийства – это работа. И никаким голосам тут не место. Понимаешь разницу?

Я слушала, хмурясь и пытаясь понять, что меня вдруг насторожило.

– Почему ты сказал про заколку? – спросила я.

– Что?

– Ты сказал, маньяки впадают в ярость при виде заколки для волос.

– Точно, или из-за другой подобной ерунды. А чтобы продержаться десять лет в киллерском сословии, ни разу не проколовшись, надо быть очень умным, хладнокровным и расчетливым сукиным сыном. О нашем киллере известно только одно: кличка Испанец. Все остальное – слухи. От себя могу добавить, он наглый ублюдок, а еще везунчик.

– Слушай, кто ты? – не

выдержала я.

– В каком смысле? – удивился Алексей, удивление было фальшивым, да он и не особенно старался. Он смотрел вперед, лавируя в бесконечном потоке транспорта, а я некстати подумала: «С какой ловкостью он управляет машиной, я бы даже сказала, с изяществом, как бы нелепо ни звучало это слово в применении к такому типу».

– Мы только что говорили о киллере, опасном, наглом и изворотливом, это не способствует моему душевному спокойствию. Тем более что я понятия не имею, кто оказался у меня в компаньонах, могу ли я тебе доверять и в каких пределах.

– А... вот ты о чем. – Алексей достал из бардачка удостоверение и сунул его мне в руки. Заглянув в него, я поняла только одно: фамилия Алексея действительно Маршал.

– И что? – усмехнулась я.

– Тут же все сказано. Охранное предприятие. Я начальник службы безопасности.

– Совсем как Савельев, – вспомнила я некстати, моего доверия это отнюдь не укрепило.

– Ага. В таких конторах работают либо бывшие менты, либо бывшие бандиты.

– И к какой категории относишься ты?

– А ты попробуй догадаться, – усмехнулся он.

На выезде из города мы остановились на бензозаправке. Пока парень в оранжевом комбинезоне заправлял «БМВ», Алексей прогуливался неподалеку, разговаривая по телефону. Когда вернулся в машину, лицо его выглядело недовольным.

– Есть новости? – спросила я на всякий случай, не очень-то рассчитывая на откровенность.

– Есть, – кивнул он и замолчал. Я тоже к разговорам не тяготела, слишком многое требовалось обдумать. Где-то через полчаса Алексей первым нарушил молчание:

– Ты говорила, что твой брат утонул...

– Да, за год до того, как погибли мои родители.

– В это время Алекс уже жил с вами?

Я испуганно посмотрела на него и кивнула.

– Придется заняться историей гибели твоей семьи. И твоего брата тоже.

– Возьмешь меня с собой? – не без робости спросила я.

– Куда? – усмехнулся он.

– Ты же понял.

– Вполне возможно, что на ближайшее время нам придется стать сиамскими близнецами.

Алексей продолжал хмуриться, я с вопросами приставать не рискнула, догадываясь: нет у него ответов на мои вопросы. Что-то его очень беспокоило, впрочем, поводов для беспокойства имелось сколько угодно, но почему-то мне казалось, что связано это с разговором по телефону, который он вел на заправке.

Подъезжая к моему дому, Алексей притормозил, посмотрел на меня с сомнением и произнес:

– Не знаю, стоит тебе говорить или нет...

– О чем? – насторожилась я.

Он помолчал, глядя перед собой, повернулся ко мне и сказал:

– О твоем парне, который исчез в Питере. Он тебя не бросал. Он погиб. Попал под машину, 25 ноября, примерно в одиннадцать часов вечера, на углу Литейного и Некрасова.

Двадцать пятое ноября. Эту дату я хорошо запомнила. В тот вечер Юра ушел от меня, пообещав позвонить на следующий день. Больше мы с ним не виделись. Сначала я не находила себе места, а потом... потом начала его ненавидеть, не понимая, почему он так со мной поступил. Я проклинала его на все лады, а он был мертв.