Испанская легенда

Полякова Татьяна Викторовна

– Мама считала Алекса дьявольским отродьем, а меня избранницей?

– Думаю, да, – кивнул он. – Легенды слишком ее занимали и довели до безумия.

– Подожди, но у меня нет никакого родимого пятна под лопаткой, с чего она взяла...

– Родимого пятна нет, зато наверняка еще заметен шрам. Не осуждай свою мать, она пыталась защитить тебя.

– Ты хочешь сказать...

– Я хочу сказать, что под левой лопаткой у тебя действительно была маленькая родинка, к четырем годам по форме она стала напоминать сердечко. В тот момент твоя мать уже была нездоровым человеком, несчастья, которые так и сыпались на нее, сделали

свое дело. И она отправилась с тобой к врачу выводить метку дьявола.

– Алекс одного со мной рода, – прошептала я. – И на спине у меня родинка...

– Только, ради бога, не принимай все это всерьез. Твоя мать сама себе противоречила на каждом шагу. Отец Алекса был испанцем только наполовину, носил русское имя, Олег Савельев, испанкой была его мать. Допустим фантастическую мысль, что она вам какая-то дальняя родственница, в конце концов, все люди братья, но, по легенде, семя дьявола передается только по мужской линии... А у твоей тетки не было никакого пятна под левой лопаткой. Я столько раз видел ее в купальнике и готов это подтвердить... В каком-то смысле твоя мать была виновницей всех этих несчастий. Она верила в вездесущее зло, и зло ее настигло. Если человек склонен считать, что мир состоит из одних мерзавцев, он будет то и дело на них натыкаться. И наоборот, если веришь, что человек несет в себе искру божью и в самом последнем негодяе есть крупица его света...

– Дядя Лева, о позитивной психологии я наслышана.

– Отлично, значит, мне не придется выступать перед тобой с речами. Твоя мать превратила в ад не только собственную жизнь, но и жизнь несчастного мальчика. Я искренне надеюсь, что он не погиб, смог пережить весь этот ужас и стал приличным человеком. Теперь тебе понятно, почему я избегал разговоров о твоей семье?

– Понятно. Наличие в роду сумасшедших настораживает. При первых признаках безумия я постараюсь оказаться ближе к психушке.

– Чушь. Семейное предание – это просто семейное предание. А гибель твоих родных – трагическая случайность. Если ты будешь помнить об этом, материнское безумие тебе не грозит.

– Мама наверняка не стала бы выбрасывать личные вещи сестры. Фотографии точно оставила бы на память.

– После гибели твоих родителей я собрал все фотографии в коробку, посмотри на антресолях, она должна там быть.

Я точно знала: фотографий на антресолях нет, по крайней мере тех, где запечатлен Алекс или его отец. Но говорить об этом дяде Леве не стала: как бы он не счел это первым признаком безумия.

– Алекс – это производное от Александра?

– Да, его полное имя Александр Олегович Савельев. Как видишь, дьявол просчитался, точнее, твоя мать не того подозревала.

«Как будто среди русских и людей прочих национальностей мало убийц, психопатов и другой пакости», – хотелось возразить мне, но я опять промолчала. Улыбнулась и предложила:

– Давай пить чай.

Устроившись на диване в своей комнате, я размышляла об услышанном. Мысль о недавнем звонке не давала покоя, но теперь слова «Алекс вернулся» воспринимались мной как довольно зловещие. Я попыталась найти ответы на два вопроса: кто звонил и с какой целью? Допустим, цель благородная: предупредить об опасности. Тогда вряд ли это сам Алекс. Знает о нем ограниченный круг людей, не считая меня и дяди Левы, в основном друзья детства. Ну, еще разве что их родители и соседи по даче.

Если подумать, народу наберется не так мало. Но с какой стати им вдруг вспоминать о мальчике, который пятнадцать лет назад бесследно исчез? А если звонивший вовсе не тот, кто помнит его ребенком, а человек, столкнувшийся с ним позднее и узнавший о его замыслах? Стоп. О чем я сейчас подумала? Алекс мой троюродный брат, год живший в нашей семье. Это факт. Все остальное домыслы.

Другой вариант: цель звонившего отнюдь не благородна, он хочет запугать меня. Мол, обидели хорошего парня, а теперь тот вернулся и вам покажет. Звонок адресовался мне: дядя Лева дважды брал трубку, но заговорили только на третий раз, когда трубку сняла я. С какой стати меня запугивать? Мне было тогда пять лет, и участие в событиях я принимала минимальное. Однако позвонили.

Я постаралась вспомнить, как звучал голос звонившего. Тихий шепот, едва слышный. Это был мужчина, и он был напуган.

Подумав еще немного, я набрала номер Алексея.

– Надо встретиться, – сказала со вздохом. Он не стал задавать вопросов.

– Через двадцать минут на углу твоего дома.

Предупредив дядю Леву, что пошла прогуляться, я покинула квартиру. В переулке, который выходил на проспект, стояла «БМВ». Окно со стороны водителя было приоткрыто, Алексей курил, ожидая меня. Во взгляде ни любопытства, ни иных чувств, сплошное олимпийское спокойствие.

– Только не начинай сразу крутить пальцем у виска, – предупредила я, садясь рядом с ним, и поведала историю семейства. Сначала легендарную ее часть, а потом ту, что касалась Алекса.

Крутить пальцем у виска Алексей не стал, слушал не перебивая, а потом спросил:

– Говоришь, пацан исчез? И он слышал весь тот бред, что несла твоя мамаша?

– Можно о маме поуважительней?

– Мама – это святое, – кивнул он. – Даже если она с придурью. Вопрос: почему ты вдруг вспомнила об Алексе сегодня, а не вчера, к примеру?

– Потому что как раз вчера неизвестный позвонил мне и сказал: «Алекс вернулся».

– А ты мне, часом, не вкручиваешь? – усмехнулся он.

– Зачем мне это?

– Причин может быть сколько угодно. От «запудрить мозги» до желания пошутить. И то и другое не приветствуется.

– Я помню: ты, не дрогнув, превратишь мою физиономию в кровавое месиво.

– Правильно запомнила. Хорошо, пацанчиком я поинтересуюсь. Где ты, говоришь, он жил до того, как умерла его мать? – Я назвала город. Алексей кивнул, о чем-то размышляя. Стало ясно, что, несмотря на весь показной скептицизм, история его заинтересовала. – Ну что, красавица, топай домой, – буркнул он минут через пять. Я попыталась презрительным взглядом дать понять, что о нем думаю, но, должно быть, в этом не преуспела: к моему взгляду он остался равнодушен.

Вечером мы встретились с Настей и Толиком (Мартин, конечно, чуть позднее к нам присоединился), и я как бы невзначай заговорила об Алексе. Начала с воспоминаний детства, потом приплела свой сон, утаив вчерашний звонок. Настя Алекса совсем не помнила, о чем сразу и заявила. Толик моему вопросу удивился.

– Конечно, я его помню. Хороший парень, для него мы были малышней, но он дружил с нами, хотя заводилой не был. Играл часами на скрипке что-то очень грустное. А вообще был веселым и компанейским. Учил нас плавать, сам чувствовал себя в воде как рыба.