Испанская партия
Шрифт:
– А разве в Средиземном море были еще какие-то происшествия?
– голос в трубке стал обжигающе холодным.
– У вас есть какие-то данные, товарищ Литвинов?
– Нет, но я думал...
– Совершенно правильно делали, товарищ Литвинов, - теперь в голосе зазвучала едкая ирония.
– Очень правильно делает товарищ Литвинов, что думает.
Понятно. Не выкрутился...
– Совсем правильно поступает товарищ Литвинов, если уже подумал и подготовил ноту правительству Муссолини, благодарственное отношение правительству Великобритании и запрос в Лигу Наций о пиратских действиях
– Мы как раз работаем над этим запросом, товарищ Сталин...
– Мы?
– Да, товарищ Сталин. К этой работе привлечен Майский...
Ладонь зажала микрофон трубки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Яростный шепот в сторону:
– Майского! Немедленно вызвать! Сюда!..
– Очень хорошо, товарищ Литвинов, что вы привлекли к работе над этими документами такого специалиста как товарищ Майский. Я хочу попросить вас прислать мне предварительные варианты этих документов как можно скорее.
– Немедленно отправим, товарищ Сталин...
– Не стоит так торопиться, товарищ Литвинов. Проработайте их как следует, как надо. Я могу и подождать.
В трубке короткие гудки зуммера. Не проскочил. Все он понял, хитрый грузин, все. Эдак и с поста наркома снять могут...
Порт никогда не спит. Даже на минуту не могут замереть огромные краны, похожие на доисторических ящеров, не могут смолкнуть паровозные гудки и шипенье, не может замолчать разноголосье людей. В порту отдыха нет.
Вчера сюда прибыла советская эскадра, доставившая полевые госпиталя и врачей. Об этом трубят все газеты, и не только местные. Несколько крупных зарубежных изданий уже отозвались на попытку вконец распоясавшихся фашистов не пропустить гуманитарные грузы в страну, охваченную гражданской войной. Недосягаемо солидный "Дэйли Мэйл" посвятил этому событию целый столбец на второй странице. Покритиковал Муссолини, сдержанно отметил отвагу советских военных моряков, готовых стоять насмерть, защищая свои суда, и, разумеется, спел дифирамбы британскому флоту - опоре законности, верному защитнику всех слабых и угнетенных, гаранту свободы на море. И даже "Таймс" - сама "Таймс"!
– уделила адмиралу Стерни половину подвала в разделе "Международные новости", с легкой иронией упомянув паническое бегство каких-то там итальяшек от грозного флота Владычицы морей.
Разгружают испанские товарищи советские суда. Днем и ночью. Без отдыха. Добровольцы-летчики пообещали, что ни один фашист не прорвется в небо над Картахеной, никто не посмеет помешать выгрузке. А на советских кораблях комиссары рассказывают краснофлотцам, что вот, мол, недаром отдавали в свое время кровные копеечки Межрабпому, помогая бастующим шахтерам Уэльса, ткачам из Глазго или лондонским докерам. Вот теперь и пришли на помощь братья по классу: ведь любому ясно, что не офицеры - буржуи и дворяне - бросились на выручку эскадре Страны Советов! Комиссары рассказывали командам, как матросы на британском линкоре явились в адмиральскую каюту и потребовали немедленно повернуть корабль для защиты своих товарищей - посланцев передового отряда пролетариев всей земли. И струсили
В то самое время, когда в кают-компании писалось это письмо, в командирском салоне сидели капитаны Заяц и Кузнецов. И крепко пили, вспоминая события недельной давности...
– А я, по совести говоря, Филиппыч, думал, что все. Амба!
– Кузнецов поставил пустую рюмку на стол, посмотрел на разнообразную закуску, подумал и выбрал кусочек селедки в горчице, - Как думаешь: минут тридцать мы бы продержались?
Заяц выпил, подцепил с блюдечка бутербродик с икрой, прожевал и ответил, покачав головой:
– Тридцать минут - наверняка. Больше вряд ли... Хотя их подплав пощипать мог...
Командиры помолчали, налили еще по одной:
– Я когда увидел, что "Зара" отворачивает, думал - сплю.
– Мне тогда уже радиограмму с "Валианта" принесли. Мне легче было...
Выпили. Налили...
– Рожи у подводников были - не описать!
– сказал Кузнецов.
– Они ж в атаку пошли, а итальяшки - деру. "Спартаковец" за ними даже погнался...
Посмеялись. Выпили. Налили...
– Ну, тезка, давай выпьем за то, чтобы и у нас флот появился. Такой, от которого другие бегать будут!
– И еще раз - за товарища Сталина!
Выпили, налили, выпили. И разошлись...
Радиограмма
Севастополь. Первому.
Разгрузка окончена. На борт приняты запасы и топливо для дальнейшего похода. По моему приказанию спецпакеты вскрыты в 07:08 13 февраля. Выступили в поход в 08:51.
Командир ЭскОН, кап.1 Заяц.
– Проходите, Климент Ефремович. Рад видеть тебя.
Ворошилов прошел в длинный узкий кабинет и сел к столу, напротив хозяина. Берия, вставший навстречу такому гостю, тоже сел на свое место.
– Чаю?
– Благодарю, Лаврентий Павлович, не стоит.
– Может, что-нибудь?..
– Берия замялся.
– У меня осталось кое-что, со старой работы...
Климент Ефремович положил на стол руки, свел вместе тяжелые, рабочие ладони. Давно уже не стоял у верстака луганский слесарь, но руки - руки помнили, что они -рабочие. Нарком стиснул сплетенные пальцы, помолчал...
– Вот что, Лаврентий. Давай-ка с тобой поговорим по-товарищески, а уж потом решим: запасы твои потрясти, или...
– Он запнулся, помолчал, подбирая слова, и закончил неожиданно, - Вот так вот, вот такие вот дела...
Берия внимательно посмотрел на Ворошилова, помолчал и произнес, чуть растягивая слова: