Испанские и португальские поэты - жертвы инквизиции

Парнах Валентин Яковлевич

Валентин Парнах

Неизвестные авторы XV века

Песня заключенного

Это было в мае месяце, жаркие стояли дни, Заливались в небе жаворонки, рокотали соловьи, Уходили все влюбленные славить таинства любви, Только я жил в горькой муке, заточен в глухой острог. День ли, ночь ли за стеною, я бы сам узнать не мог, Только птичка возвещала песенкой мне каждый срок. Арбалетчик [103] застрелил ее, пусть его накажет бог!

103

Арбалетчик — вооруженный арбалетом. Арбалет — самострел, стальной лук, натягивавшийся при помощи пружины. Употребление его было вытеснено изобретением огнестрельного оружия.

Альборада

Испано-еврейская

песня [104]

— «Цветок мой апельсинный! Вставайте от сна скорей! Вы слышите, как сладко поет сирена морей?» — «Нет, это не сирена, нет, не сирена морей: Это мой милый хочет доплыть до груди моей. Но волны сильно бьются, он далеко от камней. Хоть день и ночь страдай он, не доплывет он ко мне!» Услышал эхо мальчик, бросается плыть скорей. — «Нет, не бросайся, мальчик: то воля звезды моей!» Она бросает косы, по ним он взлетает к ней.

104

Альборада — утренняя песня, от итальянского alba — заря.

— Испано-еврейская песня.— Диалог, с одной стороны, между няней и девушкой, с другой — между девушкой и влюбленным в нее юношей. Оба влюбленных проходят ряд испытаний и метаморфоз: убитые, по повелению матери или отца девушки, они последовательно превращаются в апельсинное и лимонное дерево, в голубку и сокола, и просят похоронить их вместе. Такого рода превращения изображались во всех фольклорах и мифологиях, в частности в Индии, Греции и Риме. Эта песня является и своеобразным отзвуком древнегреческого предания о жрице Геро и влюбленном в нее Леандре, ежедневно переплывавшем Геллеспонт, отправляясь с другого берега, где он жил, на свидание к своей возлюбленной. Леандр погиб во время бури. Целый ряд поэтов, в том числе Камоэнс, использовали это предание в своих стихах. Переведенная мною песня является одним из многих вариантов старинного романса из испано-португальского эпоса о «маленьком графе» Ниньо. Я нашел ее в «Испано-еврейском романсеро» (Rodolfo Gil. Romancero judeo-espanol. Madrid, 1911) и перевел с испано-еврейского диалекта.

В северной Африке и на Ближнем Востоке (в Танжере, Адрианополе, Салониках и других городах) старинные испано-еврейские стихи еще поются сефардами, потомками евреев, изгнанных из Испании и Португалии. Известный под именем espanolico, ladino и lengua sefardi, испаноеврейский диалект еще существует в наше время. Сефарды сохранили архаические формы испанского языка, примешав к нему, в зависимости от страны, где они живут, арабские, турецкие, сербские, болгарские, греческие и другие слова. Они переделали на испанский лад некоторые древнееврейские слова, прибавив к библейскому корню испанское окончание. Так, неизвестный в Испании глагол meldar (читать, изучать) употребляется в сефардекой речи и литературе. Его корень — библейский, окончание — испанское. В северной Африке сефарды соединяют арабские корни с испанскими окончаниями, а в балканских странах те же окончания они приставляют к славянским корням. В приводимой песне, являющейся своего рода альборадой провансальской нежности, среди архаических испанских форм появляется и древне-еврейское слово masal (звезда, планета, судьба). В образцах испано-еврейского романсеро, как и в архаическом испанском языке, член перед существительным часто опускается, таким образом испанский язык сближается с латинским; «море», — ставшее существительным мужского рода, в современном испанском языке (еl mаг), — прекрасно в своей архаической округлости в старо-испанских и сефардских текстах, где оно женского рода (lа mаг); многочисленные нежные уменьшительные: mananita (утречко), sirenica (сиреночка), mancebico (паренек) и др. также придают этим стихам особую выразительность.

Семья Картахэна (Cartagena)

XV век

В те времена, когда духовенство играло одну из главных ролей в политической и культурной жизни Европы, еще до установления инквизиции в Испании, некий Соломон Га-Леви, эрудит в талмудических науках и знаток богословия, добровольно принял католичество. Окрещенный Пабло де Санта Мария [105] , он был назначен епископом города Карфагена, откуда и происходит его фамилия де Картахэна. Одно за другим он получил различные почетные звания, стал канцлером королевства кастильского и опекуном испанского инфанта. К концу жизни он вошел в Совет регентства и был архиепископом своего родного города Бургоса. Он обратил в католичество свою жену и четырех сыновей. Но не он интересует нас.

105

Пабло де Санта Мария (1345—1435). — По обычаю того времени, он в молодости отправился в Париж, где получил при Сорбонне звание доктора. Ревностный прозелит, он вступал в споры с евреями, обращал против них сатиры и заклинал их обратиться в католичество. В собрании испанских произведений XV века помещены католические стихи Пабло де Санта Мария. Он ли является автором их или кто-нибудь из его родных, неизвестно (см. P. Florez, Eapana Sagrada, t. XXVI).

После его смерти второй сын его, Алонсо де Картахэна, в свою очередь был назначен епископом карфагенским и бургосским; отличился как крупный прелат и дипломат [106] .

Он ли является автором интереснейших любовных стихотворений или его брат Педро, которому приписываются многие из них в собраниях испанских произведений XV века?

Как бы то ни было, при некоторой искусственности эти стихи не лишены своеобразной силы. Изощренный анализ противоречивых чувств и блестящий дар казуистики сказываются в антитезах и гиперболах, столь характерных для испанской поэзии. Лучшими образцами этих стихотворений являются стансы, которые я назвал бы «Ни жизнь, ни смерть» и «Я — это вы, вы — это я».

106

...крупный прелат и дипломат. — Алонсо или Альфонсо де Картахэна (1384—1456) в дипломатических переговорах одержал верх над англичанами. Переводчик «Риторики» Цицерона, он прославился своими любовными

стихотворениями при дворе короля — поэта Хуана II и был уважаемым арбитром на состязаниях поэтов. Энеас Сильвио, ставший впоследствии папой Пием II, называет его: «очарование испанцев... украшение прелатов... не менее красноречием, чем ученостью знаменитый... из всех первый советом и речью» («deliciae hispanorum... decus prelatorum... non minus eloquentia quam doctrina prae-clarus... inter omnes consi-lio et facundia praestans»). Вернее всего, что Педро и Алонсо де Картахэна — одно лицо (см. P. Florez, Lspana Sagrada, t. XXVI).

Упоминаемый в посвящении этого последнего стихотворения виконт де Альтамира — поэт, произведения которого также включены в собрания испанских авторов его века.

Судьбу семьи Картахэна, сделавшей блестящую карьеру князей церкви, любопытно сопоставить с судьбой поэтов, которые подверглись преследованиям со стороны инквизиции.

Педро де Картахэна

Стансы к Виконту де Альтамира, сопернику автора на службе у одной дамы, от любви к которой оба погибали

Я — это вы, вы — это я. Ведь наши души, наши взоры — Одна душа, единый взор. Страсть ваша — это страсть моя. И нашей страсти приговоры — Единый смертный приговор. Одна замкнула нас ограда, Где смертию умрет отрада Отчаянно и неизбежно, И путь к спасению преграда Отрезала нам безнадежно. Умрете вы, умру и я. Ведь вас убьет моя беда, Меня же ваша убивает. Ведь страсть и ваша, и моя Вся нами отдана туда, Где только вечность пребывает. Мы умерли: ведь мы желаем Той, от которой умираем. Невыполнимое желанье! Раз умирает упованье, Еще живя, мы погибаем!

Конец

Так, наша слава умерла. Наш рок для нас изобретает Такое долгое страданье, Что нам ясна причина зла: Не смерть сама нас убивает, нашей смерти опозданье.

Луис де Леон (Luis de Leon)

1528—1591

Поэт и ученый, профессор Саламанкского университета, Луис де Леон [107] был обвинен инквизицией в том, что толковал библию еретическим образом, произносил дурно звучащие для католического уха слова и перевел на испанский язык «Песнь песней» [108] .

107

Луис де Леон был родом из Бельмонте.

108

— ...перевел на испанский язык «Песнь песней». — Как и «Псалмы» Давида, «Песнь песней» считалась однойиз запретных частей Библии. Инквизиция преследовала переводчиков этих текстов на гражданский язык (см. биографию Давида Абенатара Мэло, стр. 69).

К тому же в обвинительном акте по его делу упоминается его еврейское происхождение. Арестованный по проискам своих ученых собратьев, он был заключен в тюрьму, откуда вышел только через пять лет. При возобновлении его курса собравшиеся на первую лекцию студенты надеялись, что он заговорит о тюрьме. Но Луис де Леон, продолжая то, о чем говорил пять лет назад, спокойно начал: «Dicebamus hesterna die...» («Вчера мы сказали...»).

Этот поэт оставил ряд знаменитых и поныне стихотворений. Он перевел на испанский книгу Иова и оды Горация [109] . Его стихи появились в печати только через сорок лет после его смерти [110] .

109

Квинт Гораций Флакк — латинский поэт I века до н. э. Жил в эпоху гражданских войн.

110

— Его стихи появились в печати через сорок лет после его смерти. — Они были изданы поэтом Кеведо.

Тюрьма

Здесь ложь и зависть пять лет Держат меня в заточеньи. Но есть отрада в смиреньи Тому, кто покинул свет, Уйдя от злого волненья. И в этом доме убогом, Как в поле блаженства, он Равняется только с богом И мыслит в покое строгом, Не прельщая, не прельщен.

Давид Абенатар Мэло (David Abenator Melo)

XVI—XVII век

Когда и где он родился, неизвестно. Как он упоминает в предисловии к своей книге, его родиной была не Испания, его родным языком был не испанский язык.

Фамилия Мэло происходит от португальского городка того же названия. Может быть, Абенатар родился в Португалии или на Ближнем Востоке, или в Африке, куда его предки могли бежать от инквизиции. Он упоминает, что несколько раз побывал в Испании и в странах, где говорят по-испански. Как и зачем приближался он к этому очагу инквизиции, неизвестно.