Испанские поэты XX века

Гарсиа Лорка Федерико

ДАЛЬШЕ, ЧЕМ Я

Перевод Н. Горской

Последние вспышки заката, за собой вы что увели? — все мое, что исчезло в небе, все мое, что взяла земля, все мои затонувшие корабли?.. Что за далью, в этой дали — дальше моря и неба, дальше предельных пределов земли? Дальше веков, что во мрак ушли, дальше грядущих эпох, дальше смертей и рождений, распыленных в звездной пыли? Дальше меня и моих озарений, дальше снов, что быльем поросли, дальше предбытия и небытия моего — дальше моей неземли? Дальше, чем я и мое ничто, дальше, чем я в ничто — на мели всех никуда, никогда и нигде, дальше дали самой… и — дальше — вдали?..

БОР ВЕЧНОСТИ

Перевод М. Самаева

В белом предутреннем свете, льющем смиренную радость, к вечной сосне я

однажды по этим соснам отправлюсь. Не в корабле, но с водною, ласковой, тихой, бескрайней, с тою, что льется, зверинец волн разъяренных стирая. Встречусь я с солнцем веселым и со звездою пригожей, и приходящего встречу, и уходящего тоже. Белый и черный покой мы, пятеро равных, обрящем, равенство это нагое нас согласит с настоящим. Все будет то же, что есть, — вечного мига обличье, все — не уменьшить, отняв, не изменить, увеличив. В трепетной цельности света, полон душою, причалю. И прошумит вечный бор, вросший в песок изначальный.

ИЗВЕЧНЫЙ КАРМИН

Перевод Н. Горской

Этот кармин не иссякнет, кармин вечерних долин, карминовая кантата из глубины глубин. В лиловой ночи необъятной горит заката кармин; рядом с рассветом красным горит заката кармин; рядом с лазурным полднем горит заката кармин. Заката карминные волны, стойкой сосны рубин — беспредельное умиранье пламени средь руин. В сердце, тоской объятом, горит заката кармин; в сердце карминно-красном горит ваката кармин; в сердце бесстрастном горит заката кармин. Никогда не погаснет небесный костер-исполин вечности яркая ясность за пределом земных долин.

ЛУЧШАЯ НОЧЬ

Перевод Н. Горской

Когда его утишил я и он забылся сном блаженным, вдруг соловей запел над ним и до рассвета пел бессменно. Толпа больших лазурных звезд сошла с небес к его постели, и разноцветные ручьи, к нему прихлынув, шелестели. — Ты слышишь соловья? — О да, — ответил он из дали дальней, а близким голосом сказал: — Я слышу: он поет хрустально! Да разве мог не слышать он, когда душа — отторгнута от тела — витала где-то надо мной и в соловьином горле пела? Когда себя утратил он, себя — иного — обретая, и соловей, ликуя, сострадал, улыбку со слезой сплетая? Да разве мог не слышать он?.. Он слышал, слышал это чудо, когда — с лицом закрытым — был уже нигде, уже повсюду.

ДЕРЕВЬЯ-ЛЮДИ

Перевод Н. Горской

С волнами мглы пройдя сквозь густой шиповник (были цветы нежны и круглы), я прокрался под вечер туда, где застыли стволы. Одиночество было извечным, был бесконечным немой простор. Я деревом стал меж деревьев и услышал их разговор. Улетела последняя птица из моего тайника, только я остался в укрытье, где клубились темные облака. Я собой не хотел становиться — я боялся вызвать их гнев, как дерево чуждой породы средь народа вольных дерев. И они позабыли мой облик — облик блуждающего ствола, и, безликий, я долго слушал, как беседа деревьев текла. Я первой звезды дождался и вышел на берег реки, где играли лунные блики, невесомые, как светляки. Когда я к реке спускался, деревья смотрели издалека. Они обо всем догадались, и меня забрала тоска. Они обо мне говорили — сквозь опаловый зыбкий туман я слышал их добрый шепот… Как же им объяснить обман? Как сказать, что я только путник, что им совсем не родня? И не смог я предать деревья, что поверили вдруг в меня. Знает полночная тишина, как я с ними беседовал допоздна.

ВОПРОСЫ К ЖИВУЩЕМУ

Перевод М. Самаева

Первый

С корнем внутренним рожден ты, проходящий по каменьям? Со своею почвой сплавлен так же ты, как я с моею? Странствующий вместе с ветром, у тебя наружный корень? Сон к тебе слетает, точно к средоточью и опоре?

Второй

И тебе громады тучи груз свой на плечи кладут? Солнце гасит головешки также и в твоем саду? Ни во что ты тоже ставишь всю нездешнего тщету?

Третий

(Соснам-людям)

Вы

и здесь и там? Об этом нам вы, людям, говорите? Бесконечность ваши кроны одинаково магнитит? Ваш доносится ветрами этот тихий шум подзвездный? Бор — единственный? И всякий — тот и этот — только сосны?

Четвертый

От свинца глухих небес ты скрываешься в дому? Ждешь дня завтрашнего, чтобы отослать его во тьму? Родины своей не знать даже в вечности ему?

Пятый

Краешек какого рая перья облачков в кармине? С упованием каким ждешь конца, следя за ними? Соскользнет ступня — в каком море взгляд твой захлебнется? Распадение дыханья с верой! Гаснущие солнца!

ПОСЛЕДНИЙ РЕБЕНОК

Перевод В. Андреева

Какая музыка в закате, как полнозвучна и легка — от необъятности покоя она уходит в облака. Я ухожу легко и твердо, легко и твердо, вместе с ней, как по волнам песка ступаю в увиденном ребенком сне. Селенье белое, в пожаре заката, ждет вдали меня, селение, где все застыло в последнем отблеске огня, где крик над площадью распластан, пронзительный застывший крик, последний крик, который в туче, в закатном пламени возник. И в центре, в самом сердце крика, все, что ребенок увидал, все то, что он хотел увидеть, все, что не видел никогда. Все человечество — ребенок, и я: ребенок ли, старик — я все ребенок, о найденыш, потерянный мной — в тот же миг.

* * *

«…Знаю, стала ты светом…»

Перевод А. Гелескула

…Знаю, стала ты светом, но не ведаю, где ты, и не знаю, где свет.

ЦВЕТА, ИДЕИ

Перевод Н. Горской

Цвета, в которые свет одевает тело, бодрят, будоражат, уводят от небытия; идеи, в которые тень одевает душу, гнетут, будоражат, мне не дают житья. Зачем нам эти цвета, зачем нам идеи эти, перемешавшие тень и свет? Они существуют? Или их нет?.. Их судьба, быть может, — светотени небытия? Небытие меж светом и тенью — это судьба моя.

ИЗ НАПЕВОВ НИЖНЕЙ ТАКОМЫ ^{11}

ПЕСНИ ТРЕХ НЕУДАЧНИКОВ

Перевод Н. Горской

Первого:

ДВОЙНИКИ

Балобан ^{12} , твой двойник легкой тенью мелькает от тебя вдалеке. Ты вечно кричишь, себя окликая. Твой двойник от тебя вдалеке, — это я твоей тенью мелькаю. От себя вдалеке. Я звонко кричу, тебя окликая. Потому что хочу я летать, твоя тень моей тенью мелькает. От тебя вдалеке. Ты резко кричишь, меня окликая. Балобан! Мой двойник — человек легкой тенью мелькает от меня вдалеке. Я громко кричу, себя окликая.

Третьего:

ЭТО ОДИНОЧЕСТВО

Одиночества желтизна мне судьбою дана безвозмездно. Мой! Единственный цвет. Или — бездна. Одиночество — это моя судьба. Желтизна — бастион железный! Мой?.. Единственный цвет? Или — бездна. Желтизна. Мне сказала она: «Ты одинок, как тебе известно». Мой единственный цвет. Или — бездна. У одиночества песня одна: «Желтизна для тебя полезна!» Одинокий цвет. А другого нет. А иначе — бездна. Повсеместная желтизна в одиночестве повсеместном. (В сердце моем — одиноки вдвоем.) Одиночество. Желтизна. Это — я. И — бездна.

Второго:

ПОЭТОМУ…

Солнце скользит по-иному по этому склону чудному, которому нет конца. Поэтому я чудной. Дурацкой судьбе покорный, иду по тропе неторной, которой нету конца. И никто не идет со мной. Все у меня наизнанку, начинается ночь спозаранку, и нету ночи конца. Поэтому я иной. Никогда — для меня сегодня. Чужбина — моя преисподня, которой нету конца. А жизнь идет стороной.

ТОЛЬКО ТЫ

Перевод М. Самаева

Одной тебе пристало быть, а не Венере, моей звездой рассветной, моей звездой вечерней.

ГОВОРИТ МНЕ РЕКА ГВАДИАНА ^{13}

Перевод А. Гелескула

В зеркало русла взгляни, где отражались года, где потонули они… Не постарела вода.