Испанские репортажи 1931-1939
Шрифт:
Где открытия? Где бальзаковские романы? Где культура? Начало века сулило народам Европы достоинство и мир. Я не говорю о достоинстве – прусская корова… но кто теперь говорит о мире? Капитализм, разлагаясь, как огромный труп, отравил водоемы Европы. В Италии восьмилетние сопляки учатся колоть штыком. Гейдельбергские студенты заменили курсы философии маршировкой.
Гитлер вызвал к себе представителей двух демократических [340] держав. Он показал им сначала танки, потом карту Чехословакии. Они поняли и не стали перечить. Среди бела дня разграбили страну, как лавочку. Каждый старался
Завтра венгры войдут в Ужгород, в Мукачево, в села Закарпатской Украины. Два дипломата провели карандашом по карте. Теперь жандармы могут исчерчивать плетками спины крестьян.
После этого бессовестные люди в странах, гордых «Хабеас корпусом»{131} или «Декларацией прав человека», спокойно говорят, что восторжествовало право.
Французские буржуа откупились на год или на полгода. Они предали все ради покоя и все же покоя не нашли. Я видел в газете объявление пошляка, не лишенного смекалки: «Ввиду тревожного времени ищу хотя бы на краткий срок веселую беззаботную блондинку». Они стараются повкуснее есть и принимают на ночь снотворное. Они хлещут вперемешку коньяк и валерьянку. Судьба Португалии – вот их затаенная мечта, и они хотят завести у себя своего французского Салазара.
Обыватели с ужасом смотрят на небо. Они думали, что самолеты заменят извозчиков. Фашистские самолеты воскресили чуму 1000 года.
В Испанской республике нет хлеба. Недавно над маленьким каталонским городом показались пять «хейнкелей». Немцы скидывали не бомбы, но хлеб. Голодные женщины и ребята выползли из убежищ и стали подбирать хлеб. Тогда-то германские летчики принялись расстреливать их из пулеметов. Это новый спорт – охота на людей с приманкой, величайшее достижение Европы 1938 года.
Мужественно испанский народ защищает свою родину и культуру Европы. Мужественно в Париже и в Лондоне, в Берлине и в Риме миллионы рабочих, измученных одни безработицей и нуждой, другие кнутом и решеткой, отстаивают ценности большой цивилизации.
Мы взяли все, что было лучшего в Европе. Мы взяли Гёте и Гегеля, Маркса и Гейне, мы им оставили Геббельса. [341] Мы взяли Леонардо да Винчи, Леопарди, Гарибальди. Мы им оставили скоморохов в черных рубахах. Мы взяли Вольтера и Конвент, Гюго и Бальзака. Мы оставили им грустных героев этой осени. Мы взяли Байрона в Греции. Мы оставили им лорда Ренсимена{132} в Праге.
Настанет день, и все живые люди повернутся лицом к той стране, которая одна сохранила традиции всеевропейской культуры. Подлинная Европа теперь у нас, и теперь их черед открыть окно в Европу.
Париж, ноябрь 1938
Волки
На парижских экранах часто можно увидеть Муссолини: он любит сниматься. Мы видим его то воинственного в каске, то в трусиках на пляже. Недавно он снялся на сельском празднике с косой. Жаль, позади не сняли стогов – детей Харрара и Барселоны, скошенных этим державным косцом.
В Риме, согласно обычаю, проживает тощая, облезшая волчица. Ей дают в день два кило конины, и она никого не пугает. Рядом с ней теперь засели двуногие волки. Сотни тысяч матерей в Риме и
Тучный, обрюзгший человек, который снимается на пляже в трусиках, объявил убийство подвигом, грабеж – добродетелью: «Война – дело божественного происхождения. Война для мужчины – то же, что материнство для женщины».
Придворный шут академик Маринетти развил мысль своего учителя: «Война прекрасна, потому что она создает единую симфонию из выстрелов, грохота бомб, немых пауз, ароматов и трупного смрада».
Сын правителя – Бруно – собственноручно принимал участие в создании «единой симфонии»: он бомбил абиссинские деревни и каталонские города. Этот «герой» выпустил книгу воспоминаний, в которой он пишет: «При помощи зажигательных бомб мы подожгли лесистые [342] холмы и деревни. Все это было чрезвычайно занимательно…»
Есть русская поговорка: «Сын в отца, отец в пса, а все в бешеную собаку».
Один из вожаков германских волков – тщедушный графоман Геббельс поделился с миром своей философией: «Война – самая простая форма утверждения жизни. Нельзя уничтожить войну, как нельзя уничтожить феномен рождения».
Эти люди не в палате для буйных, они управляют огромными странами.
Капитализм когда-то строил библиотеки, обсерватории, мосты. Теперь, обезумев от страха, он призвал на выручку убийц, которые жгут библиотеки, разрушают обсерватории, взрывают мосты. В стране Данте и Леонардо да Винчи отец Бруно спокойно заявляет: «Я предпочитаю одну ручную бомбу десяти томам».
В стране Гёте и Шиллера графоман Геббельс говорит: «Когда я вижу интеллигента, мне хочется выхватить из кармана револьвер».
В стране Сервантеса фашистский генерал Мильян Астрай провозглашает: «Смерть разуму!»
Я повторяю: они не в клинике для помешанных, они – на командных постах.
Они учат детей одному: убивать. Даже арифметика у них смердит: они считают трупы. Немецкий «Бунд дер лерер» («Союз учителей») издал новый задачник. Вот несколько задач:
«Каждая зажигательная бомба весит полтора кило. Сколько бомб может захватить самолет грузоподъемностью 600 кило?»
«47 бомбардировщиков бомбят вражеский город. Каждый самолет взял по 500 бомб весом в полтора кило каждая. Сколько сброшено кило взрывчатых веществ? Принимая во внимание, что 70 процентов бомб не попадут в цель и что только 20 процентов попавших в цель произведут нужное действие, сколько пожаров произойдет в городе?»
Это для десятилетних немцев. Для десятилетних испанцев – бомбы зажигательные, фугасные или осколочные.
Фашисты – грабители. Среди них имеются и взломщики – итальянцы в Испании, и «форточники» – поляки в Тешине. Грабеж они оправдывают высокими [343] побуждениями. Они захватили Абиссинию потому, что там вместо культуры было рабство. Оказывается, неграмотные крестьяне Калабрии и Сардинии принесли абиссинцам просвещение. В Италии нет свободных людей, там все рабы, кроме тучного человека, который любит сниматься, и вот сотни тысяч рабов пришли освобождать абиссинцев. Они принесли им высшую форму волчьей культуры: иприт и портреты человека в каске.