Испанский поход
Шрифт:
– Тогда скорее уходим отсюда, – сказал де Пейн.
– Я поймал их всех! – внезапно раздался чуть в отдалении звонкий голос Джеральда. Он медленно ехал, натянув свой лук, а на прицеле его стрелы, впереди всадника, понуро брели пожиратели мертвых.
– Я считаю, что их нужно простить. Лютый голод и крайнее отчаяние толкнули этих несчастных на преступление, – тихо сказал де Пейну брат Адамус.
– И что же, их так и оставить при столь ужасном занятии? – недоумевая, проговорил де Пейн.
– Накормите их нормальной пищей и отправьте в Вивье. Епископ о них позаботится,
– Вы полагаете, они не съедят епископа? – косясь на людоедов, произнес Гуго.
– Поверьте, тьма не полностью завладела ими, и сердца их еще могут оттаять. Они не врут. Они действительно никого не убили. Они ели уже мертвых, – сказал брат Адамус.
– Но это же так отвратительно! – воскликнул де Пейн.
– Отвратительно, разумеется, – согласился монах, даже кивнул, но добавил:
– Поймите, для них это действительно было единственным выходом, когда в этих краях стало нечего есть.
– Но почему же они не ушли отсюда? – недоумевал молодой рыцарь.
– Спросите лучше у них, – сказал монах.
Гуго подошел к задержанным и повторил свой вопрос.
– Мы боялись покинуть родное пепелище. Мы простые крестьяне, и мы боялись, что если нас заметят, то непременно зарежут или повесят. Мы боялись лесного народа и людей графа, – сбивчиво ответил тощий седой человек, назвавшийся вольным крестьянином Жильбером.
– А кого из них вы боялись больше? – спросил рыцарь.
– Они одинаково страшные и беспощадные, – сказали сразу несколько крестьян.
– А что это за лесной народ? – задал новый вопрос Гуго. Жильбер ответил:
– Это, монсеньор, страшные варвары, еретики, живущие в лесу за болотом. Они ведут войну с нашим графом. Зимой они сожгли семь деревень вдоль дороги. И нашу деревню тоже. Многих жителей они убили, многих забрали в рабство. Только нам удалось уцелеть.
– А что за граф у вас тут, и почему вы его боитесь? – продолжал допрашивать крестьян командир отряда шампанцев. Крестьянин Жильбер побледнел, но ответил сразу:
– Граф наш Жиром Жеводан. А боимся его потому, что он свиреп непомерно и вешает в этих краях всех, кто попадается ему на глаза. Вы, наверное, видели виселицы? Так вот, люди графа повесили всех моих сыновей, а их у меня было пятеро. Граф Жеводан считает, что жители деревень вдоль дороги предали его, сами сожгли свои деревни и добровольно ушли к лесным людям, чтобы воевать на их стороне против власти. И потому мы попали между молотом и наковальней и не можем уйти с этого места, нам некуда идти. Потому прячемся в этих развалинах и питаемся мертвечиной.
Гуго де Пейн внимательно выслушал старого крестьянина, затем спросил:
– Способны ли вы вернуться к нормальной жизни, если я позабочусь о вас?
– Конечно, монсеньор, с радостью! – одновременно подали голос все задержанные.
– Обращайтесь ко мне «мессир». Я ношу звание рыцаря, и мое имя Гуго де Пейн, – сказал рыцарь.
– Хорошо, добрый мессир де Пейн, как вам будет угодно, мессир де Пейн, – затараторили людоедствующие крестьяне на разные голоса.
– Итак, я выделю вам продовольствие, одежду, немного денег и дам письмо
– Огромное спасибо вам, мессир, да хранит вас Господь. За вашу доброту и мы отблагодарим вас. Не езжайте по этой дороге дальше. Впереди, за поворотом, устроена засада. Вчера мы собирали хворост для костра и видели, как там собрались солдаты графа Жеводана. Около сотни пеших и три десятка конных, – сказали селяне.
– И как же нам обойти эту засаду? – спросил де Пейн.
– Попробуйте проехать старой тропой по краю болот, мессир, – сказал крестьянин Жильбер.
– Что ж, и вам спасибо за совет, – произнес Гуго и распорядился:
– Джеральд, выдай этим людям одежду, еду на время похода и по одному серебряному су каждому.
Затем де Пейн обратился с просьбой к монаху:
– Любезный брат Адамус, не найдется ли у вас листочка пергамента, гусиного пера и чернил? Я хочу написать епископу Вивье насчет этих людей.
– Найдется, мессир Гуго, моя должность капеллана предполагает наличие сих принадлежностей, подождите одну минуту, я сейчас развяжу свой мешок, – ответил монах, улыбнувшись. Порывшись в притороченной к седлу дорожной суме, он достал все необходимое и протянул командиру отряда.
Придерживая на коленке пергамент левой, недавно порезанной об меч де Бриена рукой, Гуго быстро написал коротенькое послание и, вручив его крестьянину Жильберу, попрощался с погорельцами.
Когда с пожирателями мертвых все как будто бы было улажено, отряд рыцарей двинулся дальше. Все всадники спешились, взяли от дороги влево и теперь шли по самому краю зловонной топи, ведя своих лошадей в поводу и стараясь не шуметь. Людоедствующие жители сожженной деревни не соврали. Действительно, впереди на дороге стоял сильный кордон, но в сумерках с дороги их не заметили: едва приметную тропинку, протянувшуюся вдоль кромки болота, закрывала густая поросль кустов и молодых деревьев. Миновав засаду, рыцари сели на коней. Несколько часов они ехали спокойно. Заночевали шампанцы на поляне возле самого болота, на радость многочисленным комарам, а с рассветом двинулись дальше.
Долго еще обсуждали в отряде преступление людоедов из деревни. Кто-то из рыцарей был согласен с решением командира, другие досадовали, что преступники были прощены и отпущены, да еще и щедро вознаграждены. Де Бов и де Бриен смотрели теперь на молодого командира и вовсе недовольно и недоверчиво. Глядя на их угрюмые лица, Гуго понял, что авторитета у рыцарей его великодушие к людоедствующим погорельцам ему не прибавило.
Де Пейн не подозревал о том, что несчастных жителей разоренной деревни уже нет в живых, а все, что он распорядился выдать им на дорогу, в том числе послание к епископу и серебряные монеты, попало в руки барона де Ретеля, который вместе со своими людьми преследовал отряд шампанских рыцарей от самого Вивье, держась, впрочем, на безопасном расстоянии позади, не без основания опасаясь открытого столкновения с превосходящими силами преследуемых.