Испанский рассвет
Шрифт:
А еще не давали покоя воспоминания о собственном трудном детстве. Когда-то он дал себе слово, что если обзаведется семьей, то даст ей все, чего был с младенчества лишен сам. Родители Бакстера были наркоманами и полжизни провели в отключке, а наркоторговцы ходили к ним, как к себе домой. В отличие от своих отца и матери, Бакстер мечтал стать идеальным отцом, для которого благополучие детей превыше всего.
Но если не музыка, то что? Софии придется уйти с работы и полностью посвятить себя ребенку. Единственная возможность сохранить финансовую стабильность –
София поддержала решение остаться в группе. Но после ее смерти выбирать уже не приходилось. Отец маленькой девочки, недавно потерявшей мать, не может гастролировать. Кроме того, нельзя было сбрасывать со счетов еще один важный момент. После смерти Софии в нем погасла творческая искра. Бакстер больше не хотел выступать перед зрителями. Пустота сковала его изнутри. Когда он в следующий раз взял в руки гитару, то отчетливо ощутил лишь угрызения совести, поскольку сжимал в руках оружие, которое в итоге Софию и уничтожило. О чем тут еще говорить?
Он не мог открыться Мии. Груз воспоминаний был слишком тяжел.
– Что тебе рассказали? – спросил Бакстер, не будучи уверенным, известны ли Мии все подробности трагедии.
Дочка перевела взгляд с одного угла доски на другой.
– Тебе же, наверное, мисс Мекка передала, что он мне сказал.
«Значит, все-таки он», – подумал Бакстер. В горле у него пересохло.
– Да. Что маму убили.
Она помолчала несколько секунд, подвинула пешку и произнесла:
– Все верно.
– Почему сразу не поделилась? Такое держать в себе…
– А почему ты мне сразу все не рассказал? – Она гневно нахмурила брови. Подобного проявления злобы от нее он не ожидал. – Это правда?
Теперь он глаза не отвел. Дочь имела право злиться. Он тоже злился на себя.
– Маму не машина сбила. Ее застрелил псих на парковке у «Таргета», пока ты была в садике.
Боль воспоминания пронзила сердце. В голове пронеслись образы в цветовой гамме шахматной доски. Они с ребятами настраивают звук перед первым концертом в «Остин-сити-лимитс». Он выходит, чтобы ответить на звонок Софии. Кашляя и задыхаясь, жена хочет рассказать, что случилось, однако голос слабеет с каждой секундой. Потом звонок внезапно обрывается. Он снова и снова пытается дозвониться до нее, а парни, настраивая инструменты, подтрунивают над ним, отпуская шуточки типа: «Крепко она тебя под каблуком держит!» Звуки выстрелов и вой сирен до сих пор стоят в ушах Бакстера. И еще голос Софии, когда она просит его позаботиться о Мии.
«Береги ее, Бакс. Сделай все, что в твоих силах».
Стараясь не поддаваться нахлынувшим эмоциям, он обошел стол и сел рядом с Мией так, чтобы видеть ее лицо. Малышка выглядела очень беззащитной. Несколько недель назад они перестали говорить о Софии, потому что именно этот взгляд дочери причинял
– Что мама ему сделала? Почему он застрелил ее?
Бакстер сходил с ума от наплыва чувств, но, стараясь держать себя в руках, произнес почти будничным тоном:
– Она ничего не сделала. Заехала в «Таргет» купить мне новую бритву, а там оказался этот псих. Больной человек… просто взял оружие и начал стрелять в людей на парковке. Что-то там у него случилось – то ли девушка бросила, то ли с работы выгнали, одним словом, жизнь пошла наперекосяк. Я чуть с ума не сошел, думая обо всем этом, – о нем, о маме, что все могло быть иначе, не окажись она там. Я хотел уберечь тебя от подобных мыслей.
Мия положила руку на королеву с таким видом, словно его слова ее мало волновали. Вдруг дочка пока не способна понять сказанное им? Или опять уйдет в себя?
– Где он теперь?
– В тюрьме, и не выйдет оттуда до конца жизни. Получил два пожизненных срока.
Бакстеру казалось, кто-то другой произносит эти слова. Как такое вообще могло случиться в их жизни? А все потому, что любовь к музыке была для него превыше всего. Поехал бы сам за этой проклятой бритвой…
Бакстер прижался лбом ко лбу дочери.
– Прости меня.
– Я не рассказала тебе, что все знаю, так как не хотела тебя расстраивать.
Он тяжело вздохнул. Кровь прилила к лицу.
– Уж о ком о ком, а обо мне беспокоиться не надо. У меня все хорошо. – Пытаясь разрядить атмосферу, он согнул руку в локте, как делают бодибилдеры, и поиграл мышцами. – Взгляни! В защитниках я точно не нуждаюсь.
Мия даже не улыбнулась.
– Чем меньше мы будем говорить о маме, тем лучше для нас. Мы должны быть сильными. Ради нее. Согласна?
– Да, сэр.
– И раз уж у нас откровенный разговор, не хочешь рассказать о своих кошмарах? – Он понимал, что должен поднять эту тему. Хотя бы сегодня. – Что тебе снится?
Мия долго молчала. Потом, не сводя взгляда с верхней пуговицы его рубашки, промолвила:
– Я вижу, как кто-то стреляет в маму.
Эта картина постоянно стояла и перед его глазами.
– Мия, бедная моя девочка…
– Папочка, ты ни в чем не виноват.
– Вопрос не в том, кто виноват, а в том… – Он зажмурился, словно от боли. – Почему ты вообще поверила этому мальчику? А если бы он тебя обманул?
– Филип не мог меня обмануть.
– Филип Алана?! – от удивления спросил Бакстер чуть ли не фальцетом.
Мия кивнула в ответ.
Бакстер отвернулся. С Аланом они в свое время познакомились через детей. Мия и Филип ходили в одну группу в детском саду. Там Бакстер встретил Эми, жену Алана. Черт возьми, Алан и Эми прекрасно знали, что Мия не в курсе обстоятельств смерти Софии. Откуда эта информация у Филипа?
– Ладно, сейчас это уже не важно, – произнес, наконец, Бакстер.
Еще как важно. Он злился на Алана, но еще больше на себя. Зачем он вообще обманывал дочь? Наверное, следовало сказать правду с самого начала.