Испанский театр "Золотого века". Пьесы (сборник)
Шрифт:
А что дадите нам к обеду?
Хозяин. Два молодца и шесть собак
С рассвета были на охоте,
И дичь отменную найдете
Вы на столе.
Иидианец. Вот это так!
Мне хватит!
Хозяин. Только вот досада —
Еще здесь женщина одна.
(Не вовремя пришла она!)
Индианец. О, с женщиной готов всегда я
Делиться всем! Ужель она
Одна в пути?
Хозяин.
Индианец. Как странно! Кто ж она такая?
Хозяин. Одета бедно, но смела;
Приехала на вьючной кляче
(Простите, не назвать иначе),
Проворно спрыгнула с седла —
Совсем солдатская сноровка!
Коняге корму задала,
Его в конюшню отвела,
Все это молча, быстро, ловко.
Я на нее смотрю, дивлюсь:
Что это, думаю, за диво?
Гляжу, сняла накидку живо
И ставит к стенке аркебуз!
Индианец. О! Так смела!
Хозяин. Смела, друзья,
Но личика ее, признаться,
Нам больше нужно бы бояться,
Чем огнестрельного ружья!
Индианец. Приволокнуться вы не прочь?
Хозяин. Где там! Любил я прежде это…
Прошла весна, прошло и лето.
Так годы улетают прочь!
Индианец. А как она одета?
Хозяин. Скромно.
Но под личиной простоты
Никак не скрыть ей красоты.
В простом плаще, с сомбреро темным…
Сказать по правде, ваша честь,
Вид был бы женственный и кроткий,
Не будь ружья в руках красотки.
Индианец. А! Вот она!
Хозяин. Она и есть.
Сцена XIV
Донья Мария, в плаще, сомбреро и с аркебузом; те же.
Донья Мария (в сторону). Вот Адамус… я в сердце гор.
Здесь королевская дорога…
В душе невольная тревога…
Я не боялась до сих пор!
Полна решимостью своею.
Легко опасности пути
Сумела я перенести.
Чего же я теперь робею?
Отец мой! На сердце тревожно
При мысли о твоей судьбе.
О, если б герцог стал тебе
Защитой верной и надежной!
Но редки случаи, когда
В минуту скорби и несчастья
Встречаем у друзей участье…
Враги твои – твои года!
Мой брат… он молод, в полной силе.
Тебе конечно б он помог,
Но больше сделать бы не мог,
Чем эти руки совершили!
Я долг исполнила
Но быть с тобою мне нельзя:
Тюрьмой иль смертью мне грозя,
За дело чести ждет расплата.
Что сделано – не воротить!
Должна забыть я сердца муку.
Злодей! Поднять на старца руку
И славный орден оскорбить!
Достоин мести был Диего;
Сединам нанести позор —
Не то же ль, что в величье гор
Запачкать непорочность снега?
Но справедливость велика,
И небеса отмстят примерно:
Так на злодея Олоферна
Юдифи поднялась рука!
Индианец (донье Марии). Путешественникам, вместе
Очутившимся в дороге,
Дозволяется беседой
Сокращать часы дороги.
Разрешите мне спросить вас:
Дальше держите вы путь
Или, может быть, отсюда
Недалеко вы живете?
Донья Мария. Я нездешняя, сеньор.
Индианец. Видя вас одну в дороге,
Я решил, что вы, наверно,
Из какой-нибудь деревни
Этой местности цветущей.
Донья Мария. Нет, сеньор. Я родилась
Недалеко от Гренады;
Там жила я с детства в людях…
Ведь для бедной сироты
Нет иной дороги в жизни.
Но судьба не унималась.
Мой хозяин был священник,
Старец добрый и почтенный.
Он скоропостижно умер —
И теперь осталась снова
Я на произвол судьбы.
Индианец. Что ж намерены вы делать?
Донья Мария. Мой хозяин очень часто
Мне хвалил столицу нашу
И мадридский пышный двор,
И, когда его не стало,
Я в Мадрид решилась ехать,
Поглядеть на чудный город
И найти себе работу.
Добрый старый мой хозяин
(Будь ему легка земля!)
Мне добро свое оставил:
Этот плащ, ружье, лошадку —
Все имущество мое.
И теперь – не без боязни —
Я пустилась в путь далекий
Посмотреть, что вce так хвалят.
ПОГОНЩИК. Но ведь это не дорога
Из Гренады?
Донья Мария. Справедливо;
Только в Кордову к родным
Я заехала сначала.
ИИДИАНЕЦ. Ну, подобную решимость
Редко в женщине найти.
Донья Мария. Но… я женщина!
Индианец. Вы правы:
Этого вполне довольно.
Еду также я в Мадрид.
Путь мой долог был и труден —
Я из Индии приехал.
Мы, мужчины, не умеем
Отдыхать, имея даже