Испанский театр. Лопе де Вега, Тирсо де Молина, Хуан Руис де Аларкон, Педро Кальдерон, Агустин Морето

де Вега Лопе Феликс Карпио

(Уходит.)

Явление двенадцатое

Теодоро, Тристан.

Теодоро

Я эту ночь провел без сна.

Тристан

Не мудрено, что вы не спали: Ведь вы же начисто пропали, Коли дознается она. Я говорил вам: «Обождите, Пусть ляжет спать». Вы не хотели.

Теодоро

Любовь стремится прямо к цели.

Тристан

Стреляете — и не глядите.

Теодоро

Кто

ловок, попадет всегда.

Тристан

Кто ловок, различает ясно, Что пустяки, а что опасно.

Теодоро

Так я открыт?

Тристан

И нет, и да; Прямых, конечно, нет улик, Но в подозренье вы великом.

Теодоро

Когда за нами с громким криком Погнался Фабьо, — лишний миг, И я в него вонзил бы шпагу.

Тристан

Ведь как я ловко запустил В светильню шляпой?

Теодоро

Он застыл И дальше не ступил ни шагу. Когда бы он пошел вперед, Он пал бы мертвым и не пикнул.

Тристан

Я на ходу светильне крикнул: «Скажи, что был чужой народ». Она ответила: «Ты лжец». Тогда я шляпу снял — и хлоп, В отместку ей.

Теодоро

Я лягу в гроб Сегодня.

Тристан

Вам всегда конец, Влюбленным! В вечном сокрушенье, А сам упитан и румян.

Теодоро

Но что же делать мне, Тристан, В таком опасном положенье?

Тристан

Да перестать любить Марселу. Графиня наша так горда, Что стоит ей узнать, — беда! И хитрость не поможет делу: Сюда вам не вернуться вновь.

Теодоро

Забыть! Какой совет жестокий!

Тристан

Берите у меня уроки, И вы забудете любовь.

Теодоро

Брось! Надоела ерунда.

Тристан

Все можно одолеть искусством. Хотите знать, как с вашим чувством Покончить раз и навсегда? Во-первых, нужно безотложно Принять решенье позабыть И твердо знать, что воскресить Волненья сердца невозможно; Затем, что если дать надежде Хотя б лазейку, с новой силой Проснется слабость к вашей милой, И все останется, как прежде. Скажите, почему не может Мужчина женщину забыть? Да потому, что тянет нить И что его надежда гложет. Он должен возыметь решенье О ней не думать никогда И этим раз и навсегда Остановить воображенье. Ведь вы видали на часах: Когда раскрутится цепочка, Колесики замрут — и точка. Вот точно так же и в сердцах Мы наблюдаем остановку, Когда надежду раскрутить.

Теодоро

Но память будет нас язвить, Что час — придумывать уловку, И наше чувство, раз за разом, Вернется к прежнему, поверь.

Тристан

Да, чувство — это хищный зверь, Вцепившийся когтями в разум, Как говорит стихотворенье Того испанского поэта; Но есть приемчик и на это, Чтоб

истребить воображенье.

Теодоро

Как?

Тристан

Вспоминая недостатки, Не прелести. Чтоб позабыть, Старайтесь в памяти носить Ее изъян, и самый гадкий. В вас не должна рождать тоски Нарядно-стройная персона, Когда она на вас с балкона Глядит, взмостясь на каблучки Все это так, архитектура. Один мудрец учил народ, Что половиной всех красот Портным обязана натура. Представьте вашу чаровницу, Чтоб обольщенье побороть, Как истязающего плоть, Которого везут в больницу. Ее себе рисуйте так, А не в фалборочках и складках; Поверьте, мысль о недостатках Целительней, чем всякий злак; Ведь ежели припомнишь вид Иного мерзкого предмета, На целый месяц пакость эта Вам отбивает аппетит; Вот и старайтесь вновь и вновь Припоминать ее изъяны; Утихнет боль сердечной раны, И улетучится любовь.

Теодоро

Какой невежественный лекарь! Какое грубое знахарство! Чего и ждать, когда лекарство Изготовлял такой аптекарь! Твоя стряпня — для деревенщин. Ты — коновал и шарлатан, Мужик и неуч. Я, Тристан, Себе не так рисую женщин. Нет, для меня они кристальны, Они прозрачны, как стекло.

Тристан

Стекло, и ломкое зело, Как учит опыт нас печальный. Когда вам трудно одному, Я вам помочь берусь свободно; Мое лекарство превосходно Мне послужило самому. Однажды — чтоб меня повесить! — Я был влюблен, вот с этой рожей, В охапку лжи с атласной кожей, Лет от рожденья пятью десять. Сверх прочих тысяч недостатков Она владела животом, Где б уместился, и притом Оставив место для придатков, Любой архив, какой угодно; В нее, друг друга не тесня, Как в деревянного коня, Сто греков влезли бы свободно. Слыхали вы — в одном селе Стоял орешник вековой, Где обитал мастеровой С женой и детками в дупле, И то просторно было слишком! Вот так же приютить могло И это пузо, как дупло, Ткача со всем его домишком. Ее забыть хотел я страстно. (Давно уж время подошло), И что же? Память, как назло, Мне подносила ежечасно То снег, то мел, то мрамор хрупкий, Левкои, лилии, жасмин И преогромный балдахин, Носивший имя нижней юбки. Я чах на одиноком ложе. Но я решил не пасть в борьбе И начал рисовать себе Все то, что на нее похоже: Корзины рыночных торговок, Баулы с почтой, сундуки, Вьюки, дорожные мешки, Где и тюфяк, и подголовок, И словно бы я молвил: сгинь! — Любовь преобразилась в злобу, И я забыл сию утробу На веки вечные — аминь! А ведь у этой душегубки Любая складка (я не вру!) Могла укрыть в своем жиру Четыре пестика для ступки

Теодоро

Но где же я изъян найду? В Марселе места нет изъяну. Я забывать ее не стану.

Тристан

Что ж, кличьте на себя беду И шествуйте стезей гордыни.

Теодоро

Но ведь она же так мила!

Тристан

Вам от любви сгореть дотла — Милее милостей графини.