Исполняющий обязанности
Шрифт:
Она повела плечами и изобразила на лице выражение, которое могло говорить, что, мол, если доктор это сказал, значит, так оно и было. Но это не ответ.
— Тогда расскажите мне, что вы здесь делали, над какими документами работали и сколько на эту вашу работу ушло времени? Вы понимаете, зачем мне это нужно знать?
Она снова молча изобразила согласие, но при этом на лице ее мелькнула недовольная гримаса, будто следователь занимался совершенно не тем, что требовалось в данный момент. Ситуация, понял Турецкий, становилась все более рискованной. Нельзя было исключить, что они — доктор со своей
И вот это изменение в лице Турецкого, видимо, подействовало на нее, девица опустила глаза и протяжно вздохнула:
— Да чего отвечать-то? Неужели не понятно, какие документы он со мной изучал? Был он здесь правда всю ночь. И ушел от меня довольный, если вам именно это надо знать. От меня никто не уходит недовольный, вот!
— Кто у тебя родители, Варя? — строго спросил Турецкий.
А она с вызовом усмехнулась, и лицо ее стало из простоватого и наивного прямо-таки хищным.
— Интересуетесь, где меня достать? Нет, у меня дома нельзя. Но если у вас есть место, я согласна. Вы мне нравитесь. Я люблю таких мужчин — решительных и сильных.
— С чего ты взяла, что я решительный и сильный?
— А увидела, я ж на врача учусь, на психиатра, это нынче модно и денежно.
— Смотри-ка! А здесь что? — Турецкий окинул глазами тесноватый и неприхотливый кабинет.
— А здесь, чтоб иметь на жизнь, на шее у родителей не сидеть и получать удовольствие. Разве мало?
— Если умеешь — хорошо.
— А вы попробуйте! — Она с вызовом высунула между зубов кончик язычка.
— Не хулигань, — погрозил ей шутливо пальцем Турецкий, — а то накажу. Давай рассказывай, я буду за тобой записывать. Только не надо болтать, чем ты тут с ним действительно занималась.
— Значит, соврать? — улыбнулась она.
— Лучше соври. Он вправду пробыл здесь всю ночь и никуда не выходил?
— Правда. Да он бы и не смог.
— Почему?
— Я ж говорю, что от меня не уйти, пока я сама не отпущу. А ты не веришь. Попробуй вот!
— Когда он ушел домой? В котором часу?
— Он уехал на своей лайбе ровно в шесть часов утра, еще темно было, а я вернулась на диван в ординаторскую. Поспать до работы.
— Вы смотрели с ним личные дела ваших пациентов? — Турецкий, сдвинув брови, посмотрел на нее в упор.
— А чем же еще можно всю ночь заниматься? — усмехнулась она. — Конечно, делами пациентов. Я в них вечно что-то не так пишу, а он сердится и исправляет. Но с работы не гонит, слава богу. А ты куда ездишь обычно, когда подворачивается ситуация, а?
— И последний вопрос…
— Жалко.
— Что тебе жалко? — уже грубовато спросил Турецкий.
— Что последний. Раз уж ничего у нас не получится, так хотя бы поговорим, — уже с откровенной насмешкой ответила она. — Трепачи вы все! А как до дела…
— Ты всех ваших пациентов знаешь?
— Ну не всех, многих, а что?
— Есть среди них такие, кто хотели бы… или решились за что-то отомстить доктору?
— Так на это каждый обдолбанный наркоша способен. А вот взрыв
— Почему?
— А ты сам не понимаешь? — Она уже упорно называла его на «ты», но Турецкий не обижался — у нее это получалось очень непосредственно. — Они же, наркоши наши, с техникой не в ладах. Ручонки трясутся.
Александр Борисович вспомнил аргумент Баранова по поводу какого-нибудь обиженного на него пациента и понял, что девица абсолютно права. Тут мог действовать только совершенно трезвый и здоровый профессионал. А раз это так, то нужно искать взрывника не в кругу врагов доктора, а среди его знакомых и приятелей. Такая вот получалась логика.
— Хорошо, — сказал он, — спасибо за подсказку.
— Это по поводу кого? — удивилась она.
— По поводу ваших обдолбанных, как ты выразилась. Вот прочитай протокол и напиши на этой и обратной стороне, что с твоих слов записано верно. Если что-то не так, поправь.
Она стала читать. Расписалась на одной стороне, перевернула лист, снова прочла и опять расписалась.
— Эй, что это? — нахмурился Турецкий, видя, как она выводит в конце цифры.
— Мой мобильный. На всякий случай. — Она хитро уставилась на него. — Вдруг тебе потребуется что-нибудь срочно уточнить? Так учти, я всегда готова, как юная пионерка.
— Ну ты и хулиганка. — Турецкий улыбнулся, пряча лист в папку.
— Этого ты еще не знаешь! — предупредила она и поднялась. Выпрямилась, потянулась всем телом, предъявив длинные ноги, и добавила: — Если у нас уже все, тогда я пошла?
— Иди, свободна.
Через минуту вернулся Баранов и уже от дверей с вопросительным интересом уставился на гостя. Турецкий сказал:
— Варвара Анатольевна подтвердила ваше алиби, можете не волноваться, к вам по этой части больше вопросов тоже нет. Но я хотел бы вас попросить, Вячеслав Сергеевич, взять лист бумаги и все же перечислить мне как минимум десяток фамилий людей, коих вы можете подозревать во враждебности к вам лично. Ну тех, о которых мы уже говорили у вас дома. Полагаю, поскольку среди наркологов или психиатров вам известны многие, то антипатии круга этих лиц вполне могли распространяться помимо вас также и на покойную теперь Артемову. Не так ли?
— А что? Вполне.
— А среди них могут оказаться не только явные враги, иногда случаются и фальшивые друзья, их нам далеко не всегда удается распознать с ходу. И должности их, пожалуйста. Если помните телефоны — тоже. Следственная работа — это не такая простая штука, уважаемый Вячеслав Сергеевич. А рутинная, нудная и кропотливая работа, так же как и ваша.
— Да-да, в самом деле… Но, я надеюсь, вы не станете сообщать им, будто бы я… Есть же, как я упоминал, этическая сторона!..
— Ни в коем случае, можете на меня полностью положиться, как и в случае с… — Турецкий как бы непроизвольно взглянул на дверь, вслед ушедшей секретарше, — вы понимаете?
Баранов так же непроизвольно кивнул.
— Вот и отлично. Поэтому сделайте одолжение напишите.
И Баранов, хотя по нему было заметно, как он не хотел этого делать, стал писать столбиком фамилии, указывая против каждой должность и телефонный номер — и все по памяти. Она у него была, вероятно, исключительной.