Исповедь детдомовки
Шрифт:
– Можно, пожалуйста? – тихо спросила я, приоткрыв дверь.
– Конечно, проходи, – ответила мне женщина, сидевшая в центре стола.
Я зашла в кабинет и встала около большого стола. Женщина, сидевшая в центре, озарила меня улыбкой и жестом пригласила за стол. У неё было очень доброе лицо, ее светлые глаза улыбались, а кудрявая копна волос на голове была аккуратно уложена. Рядом с её креслом стояла клюшка.
Для ее возраста рано с палкой ходить
Но главное я узнала позже. Наталья Николаевна перевела взгляд на женщину, сидевшую рядом с ней.
– Это
Увидев мое волнение, она добавила:
– Не волнуйся, тебе у нас понравится.
Тогда это будет наш с ней первый и последний диалог. Клюшка ей нужна была для того, чтобы было легче передвигаться. Этот человек в моей памяти останется как самый светлый и добрый руководитель этого учреждения. У нее был рак костей последней стадии, и она была так предана своему делу, что не оставила пост, даже будучи на грани смерти. Она безумно любила детей и свою работу. Со слов выпускников, она была справедливой и честной женщиной. Между детьми находила компромиссы и избегала стычек. Под ее руководством было легко работать, но всему хорошему рано или поздно приходит конец. Светлая память Наталье Николаевне, человеку дела и слова, любившему свою работу не за деньги, а за улыбки детей и их достижения.
Наталья Юрьевна вывела меня из кабинета и повела на третий этаж, чтобы познакомить с моим будущим жильем. Она показала мне комнату, где я оставила свои вещи. Затем отвела в воспитательскую, чтобы попить чай и провести со мной ознакомительную беседу.
Впечатление она произвела на меня тогда незабываемое. В воспитательской над столом висело большое количество икон и, прежде чем начать трапезу, она помолилась вслух, а я стояла в недоумении.
А что, тут так принято?
Чтобы не показаться некультурной, я встала рядом и скрестила ладони перед лицом. Прочитав молитву, мы сели с ней за стол и она стала рассказывать распорядок жизни на территории данного учреждения – что можно и что нельзя. Ограничений было куча, от чего становилось тоскливо на душе. Если после школы в приюте я могла погулять по городу, то тут мы группой ходили в школу и возвращались тоже группой. Нельзя без разрешения выходить на улицу, только по определенному распорядку. Отбой был рано, никакого телевизора и прочих занятий. За нарушения были соответствующие наказания или написание объяснительной на имя директора. На все, к чему я привыкла, было одно большое нет.
Рассказав все правила, воспитательница повела меня на экскурсию по детскому дому. Мы направились в длинный коридор, где с правой стороны располагались предбанники, которые вели в спальни. На один предбанник полагался туалет, две раковины, душевая, шкафы для вещей, также было две двери, ведущие в спальни. В комнате проживало от трех до четырех воспитанников. У каждого было укомплектованное спальное место и рабочий стол. Я молча встала и стала внимательно рассматривать приторно-розовую комнату.
– Располагайся. Девочки придут со школы и расскажут тебе всё остальное.
Наталья Юрьевна вышла из комнаты, и я стала прятать свои вещи под кровать, сев на нее, а затем стала ждать кого-нибудь
– На ужин! – позвала нас Наталья Юрьевна.
Девочки, взяв меня за руку, повели по коридорам, показывая все на своем пути и рассказывая взахлеб, где что находится.
Со вторым этажом я была более-менее знакома
– Значит, пошли сразу в столовую, – и мы спустились на первый этаж.
Самую большую площадь занимала столовая с кухней. Там же находились две группы младших ребятишек, которые поступали туда после дома малютки. Около столовой находилась прачечная и центральный вход с КПП.
Мы шли по узкому коридору, вдоль которого были картинки автомобилей и веселой надписью: «Зуби зуб».
Какая глупость…
Над входом висел импровизированный светофор, сделанный из картона, а пол был разрисован пешеходным переходом. Выйдя из него, мы попали в просторный холл с большим количеством умывальников. Помыв руки, мы зашли в столовую. Огромное помещение визуально было поделено на каждую группу, ежедневно тут дежурили определенные по графику дети. Они разносили тарелки с едой, а воспитатели смотрели, чтобы все было по порядку и по возможности помогали ускорить процесс накрывания стола. Среди столбов стояли массивные деревянные столы, и каждый был рассчитан на шесть человек, то есть на одну группу приходилось два стола.
Я вряд ли вспомню, чем меня кормили пятнадцать лет назад, но еда всегда была сносной. Повара старались для нас.
Сидела я тихо и лишь украдкой поглядывала на количество детей, находившихся в помещении. Их было так много, что я нервно ерзала на стуле
В приюте, где нас было всего двенадцать человек и каждого я знала в лицо, я с каждым могла спокойно поздороваться и пожелать приятного аппетита. Тут же было в десятки раз больше детей и запомнить каждого по имени казалось нереальной возможностью.
В столовой стоял дикий гул, все ели, обсуждали, а воспитатели постоянно делали замечания. Я внимательно изучала детей и смотрела на их поведение. Манеры приличия, которые мы соблюдали в приюте, здесь отсутствовали вовсе. Напоминало пир викингов в древние временна. Лишь единицы вели себя спокойно и не раскидывались едой.
После ужина я поднялась к себе в комнату, села на кровать и пыталась себя чем-то занять. Ребенком я была не слишком общительным, мне было проще абстрагироваться от нового общества. Но, к сожалению, одной мне дали побыть недолго. Заходили новые и новые дети, которые хотели со мной познакомиться, а, так так у меня был целый пакет сладостей, я их добродушно раздавала, надеясь на то, что это укрепит нашу дружбу. Мне постоянно задавали одни и те же вопросы. Откуда я? Почему сюда попала? В момент, когда я рассказывала о себе, одна девочка обратила внимание на мои кривые зубы и воскликнула: