Исповедь детдомовки
Шрифт:
Прошел месяц… С моей руки сняли гипсовую окову, и первым делом я сидела и чесала ее, закатывая глаза от удовольствия. Кто хоть однажды снимал гипс, понимает эти ощущения. Но… очередная потасовка с Женей закончилась поездкой в хирургическое отделение. На рентгене выяснилось, что я вновь сломала руку, плюсом ко всему старый перелом сросся неправильно.
– В опер блок ее! – сказал
Меня привели в операционную и положили на стол:
– Пятнадцать кубиков новокаина и пять кубиков лидокаина, – обратился врач к медсестре, – а ты лучше отвернись.
– Да я не боюсь.
– Ну, хорошо, – спокойно ответил он.
Мне ввели лекарство в руку, подождали пару минут и стали ломать мою руку. Ощущения, конечно, не из приятных. Я пару раз вскрикнула, но стойко перенесла вправление своей кисти. Мне наложили гипс и отправили в палату.
– Ближайшую неделю ты будешь лежать в больнице во избежание повторного инцидента, – произнес врач.
В этот же день ко мне в палату пришел участковый милиционер и стал допрашивать.
– Что с тобой случилось? Почему ты повторно приезжаешь в больницу с переломом руки?
Я объяснила ему, что у нас часто бывают стычки, для нас это нормально. Он слушал меня и внимательно записывал мое каждое слово. Написав протокол, он попросил кое-как меня расписаться и удалился из палаты.
На следующий день ко мне в больницу пришла младший воспитатель (Та самая Джафаровна). Любезно принесла мне сладости и села со мной разговаривать:
– К тебе вчера приходил милиционер?
– Да, – ответила я.
– Что ты ему рассказала?
– Что сломала руку об стену, а потом в потасовках доламывала снова, не давая зажить руке. Объяснила, что у нас стычки происходят часто, и в этом нет ничего страшного.
– Ладно, – ответила она, встав со стула, – я пойду, поправляйся.
Не придавая нашему разговору значения, я проводила свое время в удовольствие. Гуляла по территории больницы, общалась с больными по палате, наблюдала из-за двери, как медсестры выполняют свои обязанности в процедурном кабинете.
Именно нахождения в больницах двигало меня к новой мечте. Я твердо решила стать в будущем
Пробыв десять дней в больнице, я вернулась в детский дом. Первым делом меня отправили в кабинет директора:
– Что ты наговорила милиции? – с возмущением меня спросила Семеновна.
– Ничего такого. Меня спрашивали – я отвечала, – беспокойно затараторила я.
– Ты в курсе, что из-за тебя у нас проблемы? Проверки, ребят допрашивают, их поставили на учет детской комнаты милиции.
– Каких ребят?
– Толкушкина, Колесова (еще пару фамилий я не вспомню сейчас), – сказала она, чуть ли не переходя на крик.
– Но я не называла их фамилий, – плача ответила.
Меня выпроводили из кабинета директора, и тут я поняла, что мне конец. Возвращаться в группу было опасно для здоровья. Меня там поджидали они, и ничем хорошим это не закончится.
Куда прятаться? Некуда.
Меня ждали разборки, мало того, что меня задирали еще больше, проходя мимо, многие стали толкать меня плечом, сбивая с пути. Слушать меня тоже никто не хотел.
Спустя пару лет вскроется правда, что это директор детского дома называла фамилии милиции, когда составляли протокол, но всем было уже без разницы. Время прошло, и извиняться никто не хотел. Вообще Семеновна по натуре была противной женщиной, лицемерной и двуличной.
Я была в восьмом классе, когда в очередной раз вызвали в кабинет директора. Спустившись на второй этаж, я шла по коридору и думала, что на этот раз Семеновна хочет от меня. Открыв дверь кабинета, я увидела еще несколько воспитанников и, присев на свободный стул за длинным столом, обратилась к соседу:
Конец ознакомительного фрагмента.