Исповедь детдомовки
Шрифт:
В коридоре было много детей, но мой взгляд приковал мальчик, которому на вид было двенадцать лет. Подойдя к нему, я решила познакомиться:
– Привет, меня Наташа зовут, а тебя?
– Саша.
– Давно тут лежишь?
– Пару дней уже, меня скоро выпишут, но я не хочу домой.
– Почему? – я крайне была удивлена такому ответу.
– Мама с папой ругаются, а я устал уже. Тут хотя бы поспокойнее, если не считать детский плач по ночам.
Мы сидели на подоконнике и обсуждали наши жизни. Беседа длилась долго, пока нас не разогнали по палатам на тихий час. К вечеру я стала искать себе новое развлечение и, встав около процедурного кабинета, наблюдала за движением рук медсестры. Она ломала
– А можно вам помочь? – поинтересовалась я.
– А ты справишься? – с улыбкой на лице спросила медсестра.
– Конечно.
Она жестом пригласила меня за край процедурного стола.
– Смотри, берешь вот этот камушек, подрезаешь горлышко у ампулы и ломаешь, только аккуратно, а то пальцы можно порезать.
– Хорошо, – ответила я и протянула ладошку.
Она дала мне плоский камень и рядом поставила несколько ампул. Я старательно стачивала горлышки и с легкость надламывала их кончики. Не считая пару незначительных царапин, я с огромным удовольствием проделывала эти действия снова и снова. Медсестра быстро набрала шприцы и попросила меня вернуться в палату. Обойдя все палаты, медсестра оставила меня напоследок. Сделав укол, я завалила ее большим количеством вопросов о медицине. Она с охотой отвечала мне и не заметила, как я проследовала за ней в процедурный кабинет. Она разбирала шприцы и попутно объясняла свои действия:
– Смотри, тут три контейнера, что-то уходит на утилизацию, а что-то на переработку.
– Вы так постоянно делаете?
– Несколько раз в день. Вас вон сколько, а я одна. Кстати, спасибо за помощь, если хочешь, можешь приходить за час до уколов и помогать мне.
– Серьезно? – с восторгом переспросила я.
– Конечно, благодаря тебе я быстрее справилась со своей задачей. А теперь мне нужно заполнить журнал, поэтому иди в палату.
Попрощавшись с ней, я прошла в свою палату. Тот день перевернул весь мой мир, и я загорелась настоящей мечтой стать врачом. Каждый день я помогала медсестрам: относила папки в ординаторскую, открывала ампулы и разбирала шприцы. Мне приносило это колоссальное удовольствие, но больше меня радовало то, что медсестры с охотой отвечали на все мои вопросы. Позже я узнала, что в соседнем крыле лежат пенсионеры, которым после операции нужна помощь. И, когда на третьи сутки мне стало гораздо легче ходить, я выскальзывала из надзора врачей и выбегала на улицу по поручениям больных стариков.
– Доченька, купи мне свежей газетки и пакет молока.
Когда я приносила им купленные товары, сдачу всегда разрешали оставить себе, поэтому я с огромным удовольствием бежала в магазин, попутно покупая себе сладости и всякие причуды из магазина приколов. Тут получился хороший замкнутый: круг старики получали то, что хотели, а я была в плюсе со всякими безделушками. Счастье продлилось до следующего обхода врачей.
– Завтра тебе снимают швы и выписывают домой.
Я чувствовала себя подавленной, потому что не хотела возвращаться в стены детского дома. Тут у меня была хоть какая-то свобода действий. К вечеру, когда объявили отбой, я дождалась, пока медсестра уйдет отдыхать в сестринскую, и пробралась в холл, села там напротив больших больничных окон. За окном шел дождь, а по моим щекам текли слезы.
– Хочу быть, где угодно, но только не в детском доме, – прошептала я.
Несмотря на всю тяжесть нахождения в этом учреждении, меня не посещала мысль сбежать. Во-первых, некуда, во-вторых, если меня найдут, ничем хорошим это не закончится. Просидев около часа у окна, я вернулась в палату и легла спать. Утром в процедурном кабинете мне сняли швы:
– К обеду тебя заберут, так что иди собирай свои вещи.
Понурив голову,
Из больницы меня забрала медсестра:
– Когда приедем, выпишу тебе справку для физкультуры, месяц никаких нагрузок. Поняла?
– Да, – ответила я.
Привет, система, привет, режим и новые унижения.
Но через три месяца мое терпение лопнуло и в очередной стычке с девочкой я сломала руку.
Вышло это случайно. Я стояла около воспитательской и получала новый комплект белья, а напротив меня стояла Света и задирала меня:
– Зубастик.
На тот момент я была не в духе, а обзывательства лишь усугубили мое плохое настроение и я, кинув белье на пол, со всего замаха собралась ударить ей кулаком в нос, но промахнулась. Мой кулак влетел четко в бетонный проем двери:
– Ай! – вскрикнула я.
Только что повредившую руку я мотала из стороны в сторону и прыгала на месте от боли. Пальцы пульсировали и на моих глазах рука начала опухать. Воспитательница отругала меня за стычку и отправила в кабинет медицинской сестры. Путь к ней мне перегородила Юля и, увидев, что я держусь за руку, дернула её со всей силы:
– Дура тупая! – крикнула я.
– Тебе конец, зубастая.
В кабинете мне оказали первую помощь, приложив холодный компресс:
– Если легче не станет, завтра сходим на рентген. Время позднее, сейчас ты никуда не поедешь.
– Хорошо, – сквозь слезы ответила я, держась за посиневшую руку.
Поднявшись на третий этаж, я в холле увидела Юлю.
– Че ты там мне вякнула, зубастая?
Я хотела уйти в группу, но она перекрыла мне путь:
– Куда идешь, я спрашиваю? – плюнув мне в лицо, она толкнула меня от двери.
– Я хочу пойти в группу, у меня болит рука.
– Вот эта? – она резко подошла ко мне и еще раз за нее дернула.
Я вскрикнула от боли, и слезы полились из моих глаз, Юля быстро ушла в группу, оставив меня одну в холле крючиться от боли.
Всю ночь я не смогла сомкнуть глаз от пульсирующей боли в руке. Утром вместо школы я направилась в кабинет медсестры и слезно стала ее умолять что-нибудь сделать. Меня повезли в больницу, на рентгене выяснилось, что у меня перелом со смещением. В процедурном кабинете мне наложили гипс от пальцев до локтя:
– И как я буду играть на скрипке и балалайке? – поинтересовалась я у врача.
– В ближайшее время никак.
Следующий месяц в школе я стала сходить с ума от безделья. Правая рука была загипсована, поэтому я не могла писать, играть на инструментах да в принципе была лишена всех радостей жизни. Сидя на уроках, я смотрела в окно и фантазировала о всем, что приходило в мою голову. Это единственное, чем я могла заняться, не создавая себе дискомфорта. Несмотря на то, что я носила гипс, в детском доме меня никто не жалел, и в один из дней Женя стал терроризировать меня обзывательствами. Наша стычка перешла в потасовку, думая, что у меня преимущество, я начала мутузить его гипсом. В порыве гнева я не заметила, как он разлетелся на кусочки, и я незажившей рукой била Женю по спине. Осознала я только тогда, когда почувствовала режущую боль в руке.
Опять приемный покой, новый гипс и новый срок ношения. Пропущу тему объяснительных на имя директора и нотаций со стороны воспитателей и медперсонала. В музыкальную школу я все равно продолжала ходить, потому что через пару месяцев меня ждал годовой экзамен.
Играла я на скрипке очень смешно. Вместо изящной скользящей кисти я выглядела как человек, который пытается запилить скрипку смычком до смерти.
Ольга Владиславовна терпеливо смотрела на мои издевательства над инструментом и молча сидела, приложив руку к лицу.