Исповедь грешника. Том 1. Гордыня
Шрифт:
«Накричать на ребёнка. До такого ты ещё не опускался»
Поджав губы, посмотрел куда, отлетел хлеб, но его уже и след простыл. Я заметил взгляды на себе. Они не источают презрения, что я так поступил с бедной девочкой. Нет. Это скорей взгляды, направленные на странного и даже может сумасшедшего. Чьи действия они не понимают.
Периферийным зрением подметил, что один вылупился на меня сл злорадной улыбкой, быстро поедая хлеб. Его улыбка такая мерзкая, а глаза прямо светятся радостью. Про жёлтые зубы же
«Вот он где. Ну счастливой диареи. Надеюсь, ты меня вспомнишь, когда… Кстати, а куда они все побегут, как только их прихватит?»
Только я начал обдумывать круговорот пищи в темнице, как.
– «Грех – разрушитель судьбы, грех – природа дьявола. Единственное лекарство от греха – перерождение»
Вновь красный цвет осветил лицо.
– «Грех глубок, да падёт грешник перед дланью господня»
«Я уже устал разбираться. Хочу просто поспать»
Рука поднялась потереть один из заспанных глаз, а когда я хотел опустить её, она не послушалась.
– А?
Не двигается, рука онемела, я её не чувствую. Попытался второй рукой опустить. Не поддаётся. Словно каменная статуя.
Кисть онемевшей руки вдруг приблизилась к правому глазу.
«Эй, это не смешно. Что за чертовщина?»
Голова откинулась назад вместе с телом, но руке плевать, она продолжает сокращать расстояние.
– Прекрати.
Проговорили губы шёпотом, но рука эгоистично продолжила марш.
– Я сказал прекрати!
Шёпот перескочил на крик, свободная рука начала избивать её, но пальцы уже коснулись глаза.
– Помо-ги! А-аааааа!
Пальцы острой болью вошли в глазницу. Последнее, что я увидел это круговые отпечатки на указательном пальце. Все в пыли. Затем тьма, сопровождаемая криком агонии и теплом, обдавшем холодное лицо.
Почему?
– Хва-хгра-ха.
Тяжело дыша, всё ещё продолжая всхлипывать, я чувствую, как в ладони, скользящей от крови, хлюпает глазное яблоко.
«Мой глаз. Блядь, блядь, глаз»
Глазница продолжает болеть, напоминая о произошедшем, губы подрагиваю, всё ещё чувствуя боль, а уши звенят от того крика, заполнившего помещение.
«Что происходит?»
Только я понял, что хочу сказать, как зубы впились в губы. Лишь лёгкий стон позволено им издать.
Посмотрел на сплющенное глазное яблоко, покрытое засохшей кровью.
– «Дар господня, язык познающий каждую из тварей, не достойна душа грешника»
«Издеваетесь?»
От злости прикусил губу. Рот окрасился привкусом металла. Холодные руки дрожат, всё кроме блядской надписи в воздухе размыто, но я ощущаю на коже, покрывшейся мурашками, как все смотрят на меня. Десятки глаз.
«Что зырыте?»
Боль заставила память вернуться.
«Я ведь прекратил всё это, так почему я до сих пор жив? Почему чувствую боль?»
Уронил голову в поджатые к груди ноги.
«Где я вообще? Что происходит, что это за надписи?»
Боль первое время мешала провалиться в сон, как и громкие разговоры сокамерников. Такое чувство, что они говорят шёпотом, но прямо над ухом. Да и запах крови свербит в носу. Ресницы дёргаются, не давая крови обездвижить их.
Комок в горле мешает дышать. Видимо из-за недостатка воздуха я и отключился.
– Хрван, хрван
Тот же детский голос, но уже кажущийся криком, ударил в голову на манер включённых колонок.
– Чего?
Тело, словно свинцом налилось. Я уже давно не хотел есть сразу после пробуждения, но сейчас кишки словно в морской узел связались. Или же я просто путаю голод с чувством рвоты.
Девочка что-то пролепетала быстро и с каким-то испугом, бросая взгляд в толпу у решётки. Они все смотрят на меня. Опять. Все взгляды пригвоздились ко мне. В толпе я увидел мисс Монобровь.
«Да сбрей уже эту блядскую перегородку»
Я уже хотел проговорить в слух, как глазница взвыл от боли. Я бы не удивился, завидев в нём гвоздь.
Интуитивно я понял, что они ждут меня. Поборов желание показать им всем средний палец и вновь завалиться спать, я встал, не без помощи девочки.
Каждое движение отдаётся в голову.
«Блядство. Мне помогает ребёнок»
Я только заметил, что девочка, которой по лицу не дашь и десяти, ненамного ниже меня. Или я уже брежу. Всё вокруг то и дело размывается, а рот готов выблевать ужин.
«Всё же рвота»
Голова идёт кругом, а боль мешает соображать.
– Халь де зан.
Моно-бровь отдала приказ, держа скрещенные руки у груди. Все последовали за ней.
Вышли в коридор, который так же, как и темница не отличается особой чистотой. Везде пыль, хотя в защиту можно сказать, что нигде нет мусора или посторонних вещей. Лишь каменные стены и решётки в отверстия, которых проникает свет, но явно несолнечный.
Ковыляя, всё что я смог разглядеть или запомнить, так это лампы.
«Керосиновая лампа? Серьёзно? Воняет»
Поднялся по ступенькам на верхний этаж.
Словами не передать насколько болезненным оказался этот путь. Ноги буквально волочились по шершавому полу, издавая режущий звук. Словно шум старого телевизора, не поймавшего сигнал, врубили на полную громкость.
Аж зубы сводит.
Девочка всё это время помогающая идти ни сказал и слова, она то и дело кидала на меня взгляд, но стоило посмотреть в ответ замыленными глазами, как она отвела его.