Исповедь Мотылька
Шрифт:
— Впустишь? — Сквозь искажения помех динамика, ее голос звучит подчеркнуто официально и с легкой претензией, как будто мы заранее договорись о встрече, а я забыла предупредить, что все отменяется. — Я на два слова.
Нажимаю на кнопку замка и Крымова солдатским шагом исчезает за тяжелой входной дверью.
У меня еще есть пара минут, чтобы привести себя в порядок, но я нарочно этого не делаю. Только наспех собираю волосы и сую ноги в теплые домашние тапки.
На звонок в дверь открываю не сразу — тщательно «натаскиваю» на себя сдержанное выражение лица, хотя все равно чувствую легкую дрожь
— Денис беспокоится, что ты не выходишь на связь, — говорит совсем не то, что я ожидала услышать. — Попросил меня приехать, узнать, как ты.
— Странный выбор.
— Насколько я понимаю, номера твоей матери или твоих подруг, у него нет.
Резонно.
Ирина многозначительно поглядывает мне за спину, но я продолжаю стоять на месте и для большей убедительности скрещиваю руки на груди, давая понять, что впустить ее в дом — это максимальный максимум, на который я была способна. Пусть мне и не понятна логика ее самаритянского поступка, но ок, она приехала, увидела, что я в порядке и даже с полным набором конечностей — пусть теперь убирается.
Но совершенно очевидно, что у Ирины другие планы, и другая цель визита, поэтому, не дождавшись приглашения, она сама проходит в гостиную, недвусмысленно разглядывая интерьер, то и дело хмыкая.
— Прекрасная квартира, — говорит она, занимая центр дивана. Он огромный и рассчитан по меньшей мере не четырех человек, но как будто съёживается до размеров ее личного трона. Непонятно только, что этот «трон» делает в моей гостиной. — И второй этаж есть? Зимний сад? Олег умеет быть щедрым.
Нахваливать чужую щедрость можно десятком разных интонаций, но в устах Ирины звучит это так, будто Олег подарил мешок баксов пьяному бомжу. Как и любая благотворительность, поступок, заслуживающий уважения, но в данном случае — глупость и блажь. Хотя, наверное, даже такой поступок Крымова похвалила бы больше, чем купленную для меня квартиру.
— Новоселье давно прошло, так что все ваши комментарии можете адресовать Олегу лично.
— Я предупреждала его, что рано или поздно ты покажешь свое настоящее личико, но он такой упрямый.
Она обмеряет меня своим «особенным» взглядом, который я уже не единожды видела. И хоть я неплохо держусь (хочется в это верить), под ложечкой снова сосет знакомое ощущение появившегося на лбу ценника с короткой пометкой «мусор» вместо стоимости.
??????????????????????????— Вы ведь пришли поговорить об Олеге? — Мой голос неприятно дрожит от волнения, и Ирина, конечно, видит это. Ее довольная улыбка подбивает мои моральные опоры, но я напоминаю себе, что здесь эта женщина на моей территории, и я в любой момент могу просто выставить ее вон. — Денис — просто предлог. Вы с ним очень в этом похожи — оба любите использовать людей в своих целях. Наверное, даже сексом занимаетесь только когда не взаимно, чтобы было интереснее принуждать другого делать то, что вам нужно.
Не самая изящная гадость, но хотя бы что-то.
Крымова прищуривается и, хоть она тщательно это маскирует, по ее плечам пробегает
— А ты научилась огрызаться, — говорит она, и это снова звучит как плевок в лицо.
— В эту игру можно играть вдвоем.
— Мы с Денисом просто друзья, Эвелина. И для твоего же блага, я надеюсь, ты больше никогда не повторишь вслух то, что только что сказала.
— Почему? Мама учила меня говорить правду.
— Твоя мама… — Ирина многозначительно замолкает. — Как она, кстати? Как поживает?
Ее внезапный вопрос ставит меня в тупик. Пару раз мама упоминала имя погибшей жены Олега и его самого, но всегда это было нехотя и как будто по чистой случайности, так что попытки спровоцировать ее на разговор всегда заканчивались категорическим «нет». Но вот имя Ирины она не называла никогда, я и не думала, что они могут быть знакомы.
— Какое вам дело до моей семьи? Или ищете новый повод меня оскорбить? Валяйте, даю вам карт-бланш, только не лезьте к моей матери — вы и мизинца ее не стоите.
Я говорю довольно резко, но все равно не готова к тому, что Крымова рванет на ноги и воткнет в меня свой до острого надменный взгляд. Господи, да что они все скрывают? До сих не могу забыть ту перепалку матери с Олегом, когда она угрожала «все мне рассказать». Как я потом ни пыталась ее расспросить — она ничего не сказала.
— Святое семейство, — бросает Крымова. — А ведь правду говорят, что яблочко от яблони не далеко падает.
— Прежде чем упрекать меня в чем-то, наверное, стоит вспомнить, что вы тоже — не святая, и спите с мужем своей покойной сестры!
Слова вырываются до того, как срабатывают внутренние тормоза. На самом деле я никогда не думала, что это — что-то плохое. Странно, конечно, потому что они вместе собирались на семейных застольях, вместе выпивали, вместе переживали тяжелые моменты. Олег для нее должен быть как… родственник. Хотя, меня он еще ребенком носил на руках и называл «принцессой», но это не помешало мне в него влюбиться.
— Тебе, дрянь, не помешало бы вымыть с мылом свой грязный рот! — вскипает Крымова, и я невольно отшатываюсь, когда она заносит руку как будто для пощечины.
Но останавливается, потому в наш «приятный разговор» вторгается еще один звонок домофона, на этот раз сразу настойчивый. Я закатываю глаза, представляя, что это может быть мама — на самом деле даже странно, что она до сих пор не приехала узнать, что случилось и почему я снова стала плохой, не отвечающей на звонки дочерью. Только сейчас доходит, что перед тем как уснуть на целые сутки, я выключила телефон. Вот, черт.
Но на экране домофона совсем другой человек.
Знакомый, но которого именно сейчас я ожидала бы увидеть меньше всего.
Это Олег, и он продолжает жать кнопку, пока я заторможено разглядываю его фигуру на маленьком экранчике. И только когда Олег рассерженно сжимает челюсти — так отчетливо, что это хорошо видно даже через домофон, быстро нажимаю на кнопку, но и в нее дрожащим пальцем попадаю только с третьего раза.
После щелчка он молча заходит в подъезд, а я как полоумная бегу в туалет на почти ломающихся от слабости ногах. От паники скручивает живот. Спазм такой сильный, что на секунду темнеет в глазах. Вот будет «весело», если он застанет меня такую прямо здесь!