Исповедь одинокого мужчины
Шрифт:
И все же в конце концов я решил не бросать начатое, а дописать диссертацию, подрабатывая для своего существования тренером, преподавателем и грузчиком.
Летом и осенью на втором курсе аспирантуры я, чтобы заработать денег, поехал с отцом на целину в Северный Казахстан убирать хлеб. Мой отец долгие годы ездил туда каждое лето от своего института. Его даже в середине 90-х годов назначали старшим от всех комбайнеров Алма-Атинской области. В детстве батя брал уже меня однажды на жатву. Тогда я с ним ездил на машине среди бескрайних просторов степи, где от поселка до поселка может быть до 300 километров. Встанешь в поле, посмотришь вдаль и видишь, как до самого горизонта на все стороны света уходят поля с золотой пшеницей. Только узкая линия грунтовой дороги уходит за горизонт туда, где садится большое желтое солнце. Величие целины необыкновенное. Красота неописуемая. Но отец в ту первую мою поездку на целину был постоянно в заботах по работе, и мне, маленькому пацану, уделял мало внимания. В связи с чем я тогда однажды чуть не утонул в пруду и чуть не разбился, упав в люк канализации. Мама, узнав об этих историях, меня маленького на
Какой же вкусный хлеб с копченым салом и крепким ароматным чаем, вскипяченным в поле под чистым голубым небом! Комбайнерами в моей бригаде были немцы, жившие постоянно в Северном Казахстане. Точнее, жившие в те времена там, а потом уехавшие в Германию. В годы перестройки Горбачева эмигранты бросали в Казахстане целые поселки с добротными, чистыми, аккуратно побеленными известью домами. Немцы всегда в Казахстане считались очень хорошими работниками. В пять утра, когда еще темно, они уже в поле. С рассветом заводили комбайны и косили пшеницу до самой темноты с небольшим перерывом в поле на обед. Уезжали с работы в 10 вечера. И так на протяжении всей жатвы, чтобы успеть убрать до осенних дождей и заморозков как можно больше пшеницы. В бригаде с немцами я в работе от них не отставал. Негласное соревнование между звеньями – кто больше соберет пшеницы – увлекало. Лишь часто пищали приборы моего комбайна, потому что я забывал своевременно остановить машину и освободить бункер, полностью забитый пшеницей. Но немцы не ругались, видели, что я стараюсь, и ждали в подобных случаях мой комбайн в начале очередного круга.
За три месяца работы мне начислили хорошие деньги, которые вместе с заработком отца я привез в Питер осенью, чтобы купить автомобиль. Но, на свою беду, в Питере я встретил женщину, которая хвасталась, что уже полгода получает хорошие проценты, вложив деньги в структуру «МММ». Каждый месяц она получала 30 процентов в виде дивидендов от вложенных денег. И не только она, но и соседи со всего подъезда их дома уже отнесли все свои сбережения в такие структуры. Я тоже заинтересовался подобными фирмами. Съездил в несколько офисов, взял образцы договоров, которые меня устроили и в которых была прописана материальная ответственность этих структур перед вкладчиком. Вот молодцы, думал я, есть же у них бизнес, в который они вкладывают привлеченные деньги населения, получая по 50–100 процентов рентабельности, а после 20–30 процентов заработанного отдают частным инвесторам. В конечном счете я решил на зиму старую машину не покупать, а через полгода, уже получив дивиденды от вложенных средств, купить почти новый автомобиль.
Выбрал офис филиала то ли «МММ», то ли «Хопера», то ли «Русского дома Селенга», в котором охрану составляли люди в милицейской форме. Подумал, раз там охраняют милиционеры, значит, это все у государства под контролем, все проверено и есть гарантия на вложенный капитал. Кроме того, вклады в эти фирмы рекламировали каждый день по центральным каналам телевидения, а значит, президент и правительство тоже в курсе того, что происходит с накоплениями населения. Но, к моему несчастью, через пару месяцев после вложения средств я услышал, что эти фирмы надували финансовый пузырь, который лопнул и принес убытки вкладчикам. Люди, доверившие свои накопления такой фирме, получали свои дивиденды за счет денег новых вкладчиков, а когда на счету накапливались миллиарды, фирма исчезала.
Приехав в офис компании, в которой оставлял ранее деньги, я увидел толпу людей численностью под сто человек, которые толкались в очереди, чтобы заполнить заявление в милицию. Фирмы уже не существовало. В ней остались только испуганная секретарша и пара охранников, которые ничего не знали. В офисе сидел следователь и беседовал с пострадавшими, предлагая им написать заявление по предлагаемому образцу и идти домой, ожидая вызова в милицию. Когда я написал заявление, то спросил у него, куда мне звонить, чтобы узнать, как продвигается дело. Он оставил номер телефона майора, который будет руководить процессом.
Через неделю я позвонил по указанному номеру и нарвался на грубость майора.
– Что вы сюда звоните?
– Я хотел бы узнать, как идет дело. Я оставил по договору в этой фирме все свои сбережения.
– И что вы хотите, чтобы я их сейчас вам отдал? Вы мне, что ли, свои деньги отдавали?
– Нет, конечно, но я просто хотел узнать, поймали ли мошенников и можно ли ожидать возвращения своих денег.
– Вы оставили в своем заявлении свой почтовый адрес и свой контактный телефон? – грубо спросил он.
– Да, оставил.
– Так вот, ждите, вам сообщат. Сюда звонить больше не надо, – недовольно сказал майор и бросил трубку.
Еще год я надеялся, что деньги найдутся. Не могли же наши доблестные милиционеры не найти преступника по допросам его сотрудников, которых взяли. Однако через год я понял, что пострадавших от этой финансовой игры в СССР так много, что до меня очередь никогда не дойдет, даже если и найдут этих финансовых аферистов.
В таких сложных условиях, когда не хватало денег, чтобы качественно изменить свою жизнь, как того хочется всем молодым, амбициозным и работоспособным людям, я все же был по-своему счастлив. Потому что жил в прекрасном городе, который часто называют культурной столицей России, имел возможность посещать Эрмитаж и Русский музей, где долго мог восхищаться бесценными произведениями искусства, картинами своих любимых художников: Шишкина, Репина, Айвазовского, Куинджи, Семирадского и Александра Иванова. Кроме
В те годы я также был счастлив друзьями, с которыми свела меня судьба в общаге и которые до сих пор являются моими близкими друзьями. С Костей я занимался спортом, с Иваном любил гулять по Питеру, а с Женькой – рассуждать о наболевших вопросах и петь под гитару. Мы часто в общаге собирались большими и не очень большими компаниями и пели поочередно под гитару. Но самые душевные песни получались тогда, когда мы оставались в комнате только с Женькой вдвоем, пили пиво, курили, пели и играли на гитаре. Качество исполнения у нас с Джоном было примерно одинаковое, слышали все песни друг друга не раз, и это помогало, когда оставались с другом тет-а-тет, петь от души, не заботясь, какое впечатление произведет твое исполнение на слушателя. Поэтому это были те случаи, когда ты играл и пел песни больше для себя самого, чем для слушателя, и изливал душу, вспоминая все армейские и студенческие мотивы. Бывало, зайдет кто-нибудь ко мне в комнату, а там дыма от сигарет – хоть топор вешай, батарея пустых пивных бутылок под столом и два полупьяных чувака орут какие-то жалостливые песни. Посидит с нами такой гость чуть-чуть, увидит, что его совсем не замечают, и тоже начинает не просто так, а от души нам подпевать.
Ну и, наконец, в Питере у меня была первая по-настоящему сильная любовь. Целых шесть лет я любил девушку по имени Света, которая была старше меня на три года, но выглядела молоденькой, стройной и сексуальной. Однако, к сожалению, она была замужем и имела ребенка. При этом муж, по ее словам, был вполне хорошим отцом и семьянином, много работал в коммерческой фирме, чтобы полностью обеспечить семью и сделать счастливым детство своего сына. И Света, по ее словам, тоже любила и сына, и своего мужа. Сын при этом обожал отца, а отец – сына. Жила их семья в благоустроенной квартире. Чего еще не хватало женщине? Но вот случаются же иногда встречи двух людей, как будто предназначенных друг для друга. Как будто это действительно половинки одного целого, которые долго друг друга искали и вдруг встретились в этом мире. Я влюбился в Свету с первого раза, как только увидел ее в аптеке, где она работала провизором. Если бы на ее правой руке было обручальное кольцо в тот момент, то я бы не дал восхищению разгореться и преобразиться из лучинки в огонь любви, так как с замужними девушками не связывался. Но Света в тот день была без кольца. О том, что она замужем, я узнал от нее на следующий день, когда решил ее проводить после работы. Однако к тому времени эта информация уже явно опоздала и была неактуальной, потому что я влюбился по уши и окончательно потерял голову от красивых, утонченных черт лица, курносого носика, больших карих глаз, увенчанных длинными ресницами, стройной фигуры и длинных ног. Я возбуждался от тембра ее голоса даже по телефону, а когда она была рядом, то ни о чем не мог думать, как только о том, чтобы обнимать ее, целовать и ласкать каждый сантиметр ее тела. Ради встречи продолжительностью в час я готов был отказаться от обеда, работы в Доме культуры на окраине города и лететь в общагу, чтобы только побыть наедине с моей любимой. Света работала посменно, то с раннего утра до обеда, то с обеда до позднего вечера, и такой график нам позволял видеться почти каждый день в обеденное время. Я долго за ней ухаживал, месяца два-три прошло с момента встречи, прежде чем я смог утолить свое желание и заняться с ней сексом. Даже это слово – «секс» – здесь не подходит, потому что мы занимались не сексом, а любовью – тем удовольствием, что дано человеку свыше.
Конечно же, наши встречи были не только в общаге. Мы также по возможности ходили вместе по центру Питера, по музеям, выезжали на Финский залив. Мне было неважно, где находиться, лишь бы она была рядом, потому что я везде с нею был счастлив. Но я был счастлив, пока Света была рядом со мной, и сразу становился несчастным, когда она уходила. Много раз я предлагал ей развестись с мужем и выйти замуж за меня. Обещал любить ее сына так же, как люблю ее. Говорил, что общаговские жилищные условия – это временное явление и что я буду работать по 15 часов, чтобы обеспечить ей и ее сыну достойные условия жизни. Но она постоянно отшучивалась, а иногда серьезно говорила мне, что не может решиться отказаться от своей жизни главным образом из-за сына. Через пару лет наши отношения зашли в тупик. Мне не хватало Светы, я ее любил и боготворил и поэтому не мог одновременно встречаться с другими девушками. Много красивых и порядочных девчонок встречалось мне тогда по жизни. С некоторыми я пытался построить серьезные отношения, чтобы избавиться от бесперспективной любви к Свете. Но Света меня не хотела отпускать и искала постоянно встречи со мной. Ее тоже ко мне тянуло, хотя о своих чувствах ко мне она никогда не говорила. В результате, подружив с кем-то из девушек немного времени, я опять возвращался к своей любимой, но замужней женщине. При этом я не скрывал от Светы тот факт, что у меня были встречи с другой женщиной, с которой я хотел бы построить любовь и серьезные отношения. Таким образом я стремился вызвать чувство ревности у Светы, чтобы хоть за счет него повлиять на свою любимую и заставить ее уйти от мужа ко мне. Свете было это, конечно, неприятно слышать, но она все прощала из-за того, что я ей был дорог.