Исповедь Плейбоя
Шрифт:
— Классно, - первое, что она произносит после нашего марафона. Укладывается рядом, по-хозяйски забрасывает на меня ногу. – Давно так хорошо не было.
Я знаю, что будет дальше, поэтому просто молчу. Наверное, на этот раз собирается попросить что-то принципиально дорогое или боится, что я откажу. Но спрашивать и облегчать ей задачу не собираюсь.
— Руслан? – Юлька ногтем чертит невидимую вертикаль на моей груди. – Можно я… перекантуюсь у тебя пару недель?
— Нет, - не мучаю
Ей это не нравиться. Пять минут назад она сделала «царский подарок», надеясь впечатлить готовностью перешагнуть через себя ради моего удовольствия, а я все равно послал. Наверное, ей сейчас очень хреново: со вкусом моей спермы во рту и отказов ушах.
Но, собственного, какого хера?
Юлька выскакивает из постели, как пробка из бутылки, возмущенно тянет на себе одеяло. Молча закуриваю, пока она готовит гневную речь. И ее прорывает.
— Ты меня просто поимел, как одну из своих баб!
— Технически, это они меня имеют. – Не могу удержаться от ремарки.
— У меня тяжелая ситуация, я… я…
— Осталась без работы? Снова? – Бля, главное не ржать.
— У меня случился конфликт с родителями одного ребенка, - нехотя, признается она. И смотрит на меня щенячьим взглядом. – И я одалживала на одну вещь...
«Но приперлась ко мне с двумя пакетами дерьмовой еды и бутылкой дерьмового вина».
Ладно, видимо все-таки придется встать.
Иногда я даю ей деньги – просто так. Бывшая же, в конце концов. Жалко ее.
И дам сегодня. Если не будет шляться по кабакам, а займется поисками работы, ей хватит вернуть долг и на месяц нормальной жизни. Но я слишком хорошо знаю свою Юльку. Через неделю она снова придет с глазами на мокром месте или, возможно, предложением трахнуть ее в задницу.
Надо завязывать.
Глава четырнадцатая: Снежная королева
Юра держит упаковку с таблетками и смотрит на меня с немым вопросом.
— Это то, о чем я думаю? – спрашивает он.
— Я отвечу на твой вопрос, как только ты озвучишь свои догадки, - говорю я, глядя на Юру в зеркальном отражении. – Не умею читать мысли и не в настроении строить гипотезы.
Мы вернулись из медового месяца две недели назад, и я первым делом пошла к своему гинекологу, чтобы сделать укол противозачаточных. А таблетки просто на автомате выложила в ящик к другим медикаментам. Юра неудачно побрился и, видимо, нашел их, когда рылся в поисках бинта или ватных дисков. Подсохший след крови до сих пор у него на щеке.
— Это противозачаточные? – произносит он, и подходит ближе, чтобы демонстративно шлепнуть наполовину пустую упаковку на
— Да, но я больше их не принимаю. Сделала укол. Так надежнее.
Юра еще с минуту смотрит на меня, а потом зло хватает рукой по воздуху и матерится свозь зубы.
— Ты же понимаешь, что нас не просто так сунули, как кроликов, в одну клетку, Ви?
— Я не хочу детей. Точка.
— Думаешь, я хочу?!
— Тогда, о чем спор?
На самом деле, у моей фразы есть продолжение, но оно не для этого случая и не для сегодняшнего вечера. Полная фраза звучит вот так: «Я не хочу детей от тебя». Я люблю его – все еще люблю – но где-то там, на тропических островах, я зарыла глубоко в песок бутылку, наполненную моими обидами, злостью и болью. И привезла только полный чемодан вещей, сувениров и чувство умиротворения пополам с принятием. Если ситуацию невозможно изменить, нужно измениться самому. Не мои слова, но тот, кто их сказал, точно много чего смыслил в жизни.
— Отец хочет внуков, мать уже плешь проела, а ты решила стать чайлдфри даже не посоветовавшись со мной. Что у тебя в голове. Ви?
— Мне двадцать четыре года, Юра, и в моей голове глубокое желание самой за себя решать в вещах, которые напрямую касаются моей матки.
Мы до сих пор разговариваем через зеркало, потому что через сорок минут должны быть на юбилее его отца, и я как раз заканчиваю подкрашивать губы.
— У тебя есть другой мужик – в этом все дело? – Юра прищуривается. – Руслан, да?
Я и не надеялась, что он забудет, но была уверена, что не станет попрекать меня хотя бы из страха получить тем же и по тому же месту.
Там, на острове, в нашей постели был другой.
В ней был Руслан. Я поняла это не в тот раз, когда прятала ладонью лицо Юры, воображая, что этот небритый подборок принадлежит другому мужчине. И не в те разы, когда закрывала глаза и чувствовала запах апельсинов и свежего морского бриза. Все случилось в ночь перед отлетом: Юра захотел прощальный секс на пляже, я оседлала его сверху и в шаге от оргазма, осознанно глядя ему в лицо, вдруг выдохнула: «Руслан…»
И примерно тогда же поняла, что очень глупо с моей стороны так безголово нырять в человека, которого я совсем не знаю. Глупо и безрассудно.
— У нас свободные отношения, помнишь? – Мне доставляет удовольствие видеть раздражение от его чувства полной беспомощности перед ситуацией.
Я не настолько наивна, чтобы всерьез верить, будто за две недели вынужденного заточения Юра превратиться в примерного семьянина и любящего мужа, потому что им движет вовсе не ревность или чувство собственника. Он просто боится оказаться на вторых ролях. А еще боится, что я могу уйти, а вместе со мной уйдет и перспектива выслужиться перед отцом, у которого очень консервативные взгляды на жизнь. В особенности на брак и ответственность.