Исповедь пофигиста
Шрифт:
А что я ему такого сделал? Откуда я знал, что он прямо в стружку упадет и весь искромсается. Это с десяти-то метровой высоты, когда кругом столько пустого места. Так нет же, он именно в стружку! Назло, чтоб потом мне полжизни мстить. Даже мама Аня не вытерпела:
— Алик! Оставь ребенка в покое. Ты должен был помнить, что в цехе два электрика и один из них — твой сын.
А правильно мама Аня ему врезала! Это сын за отца не в ответе, а отец за сына — святое дело. А я его, родителя, все равно стольким полезным вещам научил. Да откуда б ему о них
Мы с батей сидели на испытании кабелей, еще до его свободного падения. У нас было два бассейна с фантастической сеноманской водой. В Стрежевом единственный в мире источник сеноманской воды, как в Бад Пюрмонте — бадпюрмонтовской, а в Трускавце — трускавецкой, в Ессентуках — ессенту… Все ясно? Вода эта, сеноманская, живет на очень большой глубине и очень горячая. Там, в преисподней, она за сто двадцать градусов жары. А когда выходит на поверхность, уже попрохладней — сорок-сорок пять. И такая она соленущая, что в бассейнах можно спокойно сидеть или лежать, как в Мертвом море. Да не на дне…
Говорят, она здорово помогает от радикулита, по-немецки ишиаса. Но помогает не всем, а только горкомовцам, остальным она вредна, как сухая колбаса или, скажем, красная икра. Поэтому простой народ в эти бассейны и не запускался, даже с радикулитом. А партийные запускались, даже без радикулита, просто погреться. Но это все фигня. Антикоммунистическая пропаганда.
Да, чуть не забыл главное. Сеноманская вода великолепно пропускает электрический ток, поэтому кабеля в ней испытываются под высочайшим напряжением. Если где протечка, кабель пережигается пополам.
Около бассейнов забор, будка на песке, все кругом страшно заземлено. Перед тем как войти в калитку, нужно подержаться за конденсатор, чтобы разрядиться. В нас ведь тоже электричества до хрена, особенно в бате. Батя всегда такой наэлектризованный! До него дотрагиваешься — электрический стул! А до меня — труба крематория!
На заборе две желтые мигалки, чтобы никто не подходил. Хотя наш народ только пуля остановит: он и на красный прет, как на зеленый, с полным чувством собственной правоты.
Все у нас с батей там было класс. Но была и одна проблема, как у китайцев: воробьи, которые летают над головой и гадят на голову. А у меня и так мозги уже чем только не загажены.
Что я придумал? Положил на пол металлическую решетку, подвел к ней высочайшее напряжение, посыпал сверху пшена для затравки. Воробьи — на пшено… Я включаю рубильник… Сто двадцать тысяч киловольт! От воробьев — только жареные перья. Я бате показал изобретение, ему здорово понравилось. Сидим, играемся, как в «Денди». Два электрика-санитара. Решетка — пшено — воробьи — ток — перья: последовательное соединение, пока рука не заболит рубильник включать, тогда мы с батей кидаем жребий: кому быть дежурным палачом.
Но и воробьи не растерялись, они тоже что удумали! Перед тем как на решетку сесть и в процесс включиться, обязательно нагадят нам с батей на голову. Не все и на решетку садились, но гадили теперь нам
Ну, вот еще! Мы же почти русские люди! Нас и в Германии немцы за русских держат, а это такая честь, упаси бог! А тут какие-то воробьи-инородцы… Нам же национальная гордость не позволяет им это позволить.
При чем тут электроэнергия? Только не надо! Страна настолько бедная, что экономить что-либо просто глупо.
Играли мы, играли, вдруг чувствуем, все воробьи поразлетелись, никто на пшено не садится и какая-то серая тень нас с батей покрыла. Гроза, что ли, надвигается? Но только тень мрачная, и только надо мной с батей.
А это начальник цеха стоит и смотрит, как мы воробьев уничтожаем. Два дебила уничтожают воробьев током высочайшего напряжения, а третий дебил уже час на это смотрит и ждет, когда те двое его заметят. Два дебила, и оба Лукацкие, маленький и большой. Смехота!
Отцу месячную премию ополовинили. Он все ругался, что больше ничего не будет испытывать и цех хрен норму выполнит. По воробьям точно не выполнит, ручаюсь. Батя себя тоже никогда виноватым не считает, это у нас наследственное. Батя кричал, что воробьи гадят ему на голову и справиться с ними можно только оружием массового уничтожения, вплоть до окончательного решения вопроса. Не стрелять же по ним из рогатки, как это делали бедные китайцы.
А кто это ему подсказал, кто просветил его на старости лет? Я, Рыжий. А вот теперь слушайте, как он, батя мой единоутробный, меня отблагодарил.
Глава тринадцатая
Пришла пора поставить на «фазанке» крест и забить в нее осиновый кол. В мае выпускные экзамены, а в декабре нам, непонятно с какого хрена, устроили проверочные зачеты. Да не просто в декабре, а в самую что ни на есть святую для всякого русского и примкнувших к нему обрусевших инородцев пору — тридцатого и тридцать первого.
Какая душа это вынесет? Какой русский придет на эти зачеты трезвым? Да что вы говорите? Значит, вы не русский!
Я никогда не учу всех билетов. Зачем? Я точно знаю, что мне попадется, и всегда учу то, что надо, а то, что не надо, не учу или не учу ничего. Только так! А батя ноет:
— Учи все. Откуда ты знаешь, что вытянешь? Ты что, попугай?
— Знаю, блин, хоть я и не попугай.
Тридцатого я собираюсь, и он, блин, собирается.
— Ты куда, папаня?
— Я с тобой.
— Зачем?
— Хочу посмотреть.
— Что посмотреть? Я что, на Сенатскую площадь иду? Не ходи. Я тебя стесняюсь.
— Все! Молчать, сукин сын!
Поговорили, однако. Приходим в училище. Батя сходу забегает в кабинет, а нас начинают приглашать. Но у них это плохо получается.
— Кто первый? Никто? Тогда по списку!
Я — Лукацкий, не самая последняя буква в алфавите. Но и не первая тоже. И это хорошо. По списку тоже никто не идет: кому охота с утра себе праздник портить? Потом от усталости некоторые начинают сдаваться. Когда — раз! — Женька мне шепчет: