Исповедь после смерти

Борис Зубков, Евгений Муслин

Исповедь после смерти

1

"18 февраля 19... года. Кража в библиотеке. Доктор Марио Бедета, хранитель архива в Национальной библиотеке, сообщил нашему корреспонденту: сегодня ночью неизвестные злоумышленники похитили алфавитную картотеку изобретателей, зарегистрированных в патентном ведомстве за последние пятьдесят лет. Два ящика с именными карточками, весом в тридцать пять фунтов каждый, вынесены через пролом в наружной стене между двенадцатью и часом ночи, после первого обхода дежурного сторожа. Доктор Марио Бедета сетует на скудость правительственных ассигнований, не позволяющую устроить в здании библиотеки надежную сигнализацию. Похитители пока не найдены..."

"21

мая 19... года. Убит выстрелом в сердце сеньор Убико Хорхе. Вдовец 54 лет, он жил одиноко в своем доме на Праса ду Комерсио. Убийство по личным мотивам - ревность, нарушение брачного обещания и т.п.
– крайне маловероятно. По мнению экспертов, несчастного застрелили из винтовки фирмы "Голланд и Голланд" с оптическим прицелом. Уже после кончины злодеи тщательно обрили голову трупа и смазали ее какой-то сильно пахнущей мазью. Цель подобных манипуляций абсолютно непонятна и загадочна. Сеньор Убико Хорхе известен своими крупными инженерными работами в химической промышленности. Его последнее изобретение, работу над которым прервала смерть, должно было принести немалую прибыль фирме, ценнейшим специалистом которой являлся покойный. В некоторых хорошо информированных кругах убийство Убико Хорхе связывают с весьма загадочными исчезновениями еще двух наших видных изобретателей..."

2

– Ради бога, посмотрите, не идет ли по левой аллее человек в синем плаще? У вас молодые глаза, вы видите далеко... Да не так, черт возьми, не оборачивайтесь! Я научу вас, как надо смотреть. Разглядывайте облака, смотрите вверх и поворачивайте, медленно поворачивайте голову... Теперь один взгляд, только один, вниз и наискосок... Вот так.

– Аллея пуста.

– Значит, у меня двадцать минут передышки. Я хорошо научился следить за тем, что происходит за моей спиной. Тысячи приемов. Годятся витринные стекла, зеркала парикмахерских, даже полированные двери. Особенно удобны окна в вагонах подземки... Что я болтаю. Не обращайте на меня внимания. Я просто болен. Да, болен... Смотрите, смотрите. Нет ли поблизости полицейского с маленькими рыжеватыми усиками?

– Вы боитесь полицейских?

– Не всех. Только того, кто с рыжими усиками. Он тоже один из этих. Что там чернеет?.. Куда вы смотрите... Вон там, между двумя кустами.

– Это всего лишь решетка парка.

– Не стоит ли за ней автомобиль?

– Если вас действительно преследуют, то проще оставить машину за углом, а не выставлять ее напоказ.

– Вы младенец. Так удобнее стрелять.

– Понимаю. У вас в карманах весь наличный золотой запас Лиссабонского национального банка. В слитках или монетами?

– Плохая шутка. А теперь идите, идите. Проваливайте!

– Давно ли вы купили эту скамейку, сеньор? Почему вы не повесили на ней плакат "Частная пристань"?

– Если вы хотите поджариться на костре, разожженном для другого, оставайтесь.

– Я неплохо боксирую, и во мне двести фунтов. Я остаюсь.

– Спасибо. Видимо, ваше благородство простирается настолько далеко, что вы даже не потребуете от меня никаких объяснений?

– Мало держать в руках бутылку, сеньор, надо еще ее раскупорить. Хоть кое-что узнать бы не мешало...

– Говорят, черт, набравшийся опыта, лучше неопытного ангела. То, что я на вас вылью, мой юный друг, превратит вас в дюжину чертей. Не расстаться ли нам, пока не поздно?

– Сеньор, вы опасаетесь человека в синем плаще? Он здесь. Прячется за каштанами, что растут на том берегу пруда.

– Они измучили меня.

– Идите налево, к выходу. Быстро! Я буду все время сзади...

– ...Теперь мы спустимся по Руа да Прата в гавань.

– Я предпочел бы переулки.

– Руа да Прата похожа на базар. В толпе легко затеряться. А не доходя до гавани два квартала, свернем

в переулок. Если вы уж так обожаете переулки...

Они шли мимо магазинов, нестерпимо блестевших зеркальными стеклами, мимо кафетериев, пытавшихся уйти в редкую тень пальм и олеандр. И хотя потянувший с моря бриз проветрил улицу, жара испепеляла. На перекрестках, открытых солнцу, полицейские-регулировщики обливались потом в своих мундирах из толстого серого сукна. Чистильщики обуви запрятались глубже под пестрые навесы. Город плавал в растопленном масле желтого зноя. Только двое случайных знакомых не замечали жары.

3

– Зачем вы привели меня сюда? Последний этаж - это опасно. Вероятность того, что призывы о помощи услышат соседи, уменьшается вдвое. Ведь над нами никого нет. Кроме тех, кто любит устраивать засады на чердаках. И вообще это звучит неприятно - последний этаж, последний этап, последний шанс.

– Вы совсем псих. Кажется, я зря с вами связался.

– Конечно, зря. Абсолютная истина в последней инстанции - зря! Я буду преподносить вам одну пилюлю за другой. Вот первая хорошенькая, ароматная пилюлька - я обокрал покойника! Как вам такое понравится?

– Сколько же монет вам удалось выудить из его карманов?

– Я выудил самое ценное - то, что было в его голове.

– Боюсь, сеньор, что у вас припасено много историй. Лучше я приготовлю полную кастрюльку кофе, и мы поболтаем не спеша. А то ваши мысли прыгают, как зубья пилы по железному дереву. Сюда никто не заявится, уверяю вас. Домовладелец почему-то вбил себе в голову, что я служу в тайной полиции, и боится меня, как сатаны. Исчезаю, сеньор! Иду делать кофе. Я стряпаю его так, что потом сердце выпрыгивает из ушей...

– ...Действительно, отличный кофе. И портвейн из Алентежо! Они воскрешают меня. Так вот - я обобрал покойника. Он был моим лучшим другом, мы когда-то вместе учились в Коимбрском университете, хотя и на разных факультетах. Мой друг Акилино всю жизнь что-нибудь изобретал. Зарабатывал неплохо. Последнее время его интересовал новый способ получения электрической энергии. Кто-то догадался вычерпывать электричество из струй раскаленных газов. Величайшее изобретение со времен Фарадея. Вы знаете, кто такой Фарадей?

– У него большая фирма, сеньор?

– О бог мой! Ваше невежество искупается только вашим кофе. Если можно, еще чашечку... Акилино сумел получить энергию этим новым способом. Но его установки давали только постоянный ток. Акилино для каких-то таинственных целей нужен был переменный ток. Он мучился над этой проблемой, как мучается женщина, беременная великаном. Он и меня сумел заразить своими идеями. Потом Акилино тяжело заболел. Все знали, что он скоро умрет. Однажды вечером я вернулся от него домой сильно опечаленный. Тогда я не бродил по чужим чердакам, а жил на Руа да Сура в хорошем старинном доме. В квартире, кроме меня, ни души. Тихо, словно в склепе. Вдруг я услышал, как останавливаются мои часы. Тикают все тише и тише, будто испугались собственных звуков. Раздалось последнее тиканье, и я внезапно увидел решение проблемы, которая так мучила Акилино. Догадка возникла в мозгу внезапно, как вспышка молнии. Я понял, почему поэты говорят: меня озарило! Действительно, озарение, вспыхнувшая звезда, сноп искр - все что хотите в подобном роде. Я посмотрел на часы, стрелки застыли на девяти часах тринадцати минутах. Потом я узнал, что Акилино скончался в девять часов четырнадцать минут. Совпадение? Как бы не так! Я обокрал покойника - вот правда. Несчастный все время размышлял над проклятым вопросом, он не давал ему покоя до последнего вздоха. Предсмертная агония - и одновременно взрыв гениальных догадок! Вы понимаете, в последнем рывке мозг испепеляет сам себя... Смотрите, смотрите, ваши часы остановились! Кто-то умер... Они убили еще одного... Я знаю...