Исповедь социопата. Жить, не глядя в глаза

Томас М.

Социопатия была описана как независимое ментальное расстройство более двухсот лет назад французским гуманистом и отцом современной психиатрии Филиппом Пинелем в вышедшей в 1806 г. книге «Трактат о безумии» («A Treatise on Insanity»), в коем содержатся начала новой и более практичной нозологии маниакальных расстройств, нежели предлагавшаяся обществу ранее. Пинель начал проявлять интерес к психологии после того, как один из его друзей, заболев душевным расстройством, покончил с собой. Именно Пинель стал популяризатором «морального» подхода к лечению душевнобольных, основанному на длительном наблюдении и беседах.

В своем трактате Пинель выделяет три категории умопомешательства: (1) меланхолия или бред; (2) мания с бредом; (3) мания без бреда. К последней Пинель относил больных импульсивных, аморальных, склонных к насилию и разрушению, но сохранивших разум и способность к адекватному мышлению. Пинель

полагал, что у больных, страдающих манией без бреда, душевные способности поражены лишь частично, в то время как оставшаяся часть психики, главным образом интеллект, остается нетронутой. Об этой категории пациентов он писал: «Это состояние может быть постоянным или перемежающимся. Нет никаких признаков помрачения рассудка; но имеет место извращение способностей, примечательное припадками бесцельной ярости и слепой наклонности к насильственным действиям».

Пинеля крайне удивляло, что маньяки могут иметь совершенно нетронутый болезнью интеллект. Это противоречило тогдашним воззрениям, согласно которым причиной безумия считали дефект или расстройство умственных способностей. Эта идея была высказана Джоном Локком в 1690 г. в сочинении «Эссе, касающееся человеческого разумения». Локк считал: человек не может быть активным членом общества только в тех случаях, когда неспособен мыслить. Главное условие душевного здоровья – способность к здравому мышлению, без которого человек впадает в безумие или манию. Пинель, однако, обнаружил, что есть иной вид безумия или ментального дефекта – моральный.

Британский психолог Джеймс Причард использовал в своих работах термин «нравственное помешательство» для описания таких людей, как я. Это название, надо сказать, меня просто восхитило. В трактате Причард упомянул изученные Пинелем случаи и отметил «существование благополучно живущих в обществе индивидов, пораженных в определенной степени помешательством такого рода. Таких людей часто считают странными, капризными, своенравными и эксцентричными».

Причард был глубоко религиозен и напряженно размышлял над возможностью того, что психическая болезнь может быть следствием поражения не только разума, но и души: нравственное разложение есть болезнь и ее можно диагностировать и лечить. Причард был не первым, но зато одним из самых рьяных критиков социопатов. Его до глубины души оскорбляло, что человек, полностью владеющий умственными способностями, не может или не хочет жить праведно. До того момента он полагал, что сохранить интеллект – значит сохранить психическое здоровье. Подобно Пинелю, Причарда очень расстраивала мысль, что в основе плохого поведения не обязательно лежит умопомешательство и что совершить зло можно и руководствуясь рассудком. Пинель был убежден, что эмоциональная нравственность, присущая большинству людей, превосходит рациональное принятие морально значимых решений, к которому вынуждены прибегать социопаты. С этим утверждением я не могу согласиться. Все люди, принимая решения, пользуются средствами экономии; было бы просто невозможно принимать полностью рационально обоснованное решение всякий раз, когда надо его принять. Если, например, вы оказались участником драки в баре, то как решить, надо ли пырнуть ножом парня, только что давшего вам по физиономии? Эмпаты для этого пользуются эмоциональным укорочением (в данном случае, например, либо: «Этому кретину стоит всадить нож в брюхо», либо: «Я буду сильно переживать, если вдруг убью его»), чтобы принять быстрое решение, что делать. Социопаты не могут и не умеют их принимать и поэтому действуют по-другому.

Многие социопаты придерживаются принципа «сойдет все» или «я должен делать то, что выгодно мне». Они решили для себя, что рациональный способ получать больше выгод от жизни – это заботиться только о себе, игнорируя нужды и потребности остальных. Люди, действующие исключительно из эгоистических побуждений, зачастую не могут разгуливать по улицам, потому что сидят в тюрьме. Однако помимо импульсивных и предрасположенных к насилию социопатов есть и те, кто склонен предпринимать взвешенные и обдуманные меры. Некоторые социопаты способны обуздывать свои побуждения, понимая, что отбывать срок – не лучшее решение, и избегают нарушений закона (например, социопат может сказать себе: «Удовольствие от того, что я убью этого урода, не стоит тюрьмы»). Один социопат, прекрасно понимая, что большая часть того, что он делает, опасно и противозаконно, тем не менее пишет в моем блоге: «Есть линия, которую я не переступлю ни при каких обстоятельствах». И все это не мешает ему со спокойной душой совершать мелкие нарушения или несправедливости, которые эмпат счел бы неприемлемыми, – например финансовое мошенничество и эмоциональное насилие.

Другие социопаты, и я в их числе, выработали более принципиальный подход к жизни и ведут себя в соответствии с религиозными или этическими убеждениями или по крайней мере в соответствии со своими интересами и стремлением к самосохранению. Мы соблюдаем нормы поведения или

кодекс, к которому прибегаем, сталкиваясь с необходимостью принять решение («Я решил не убивать людей и поэтому не стану бить ножом этого ублюдка»). Один социопат в моем блоге выразился так: «Это не важно, нравственен ли ты; важно, этичен ли». Обычно мой протез нравственного компаса служит мне неплохо, и чаще всего то, что я делаю, представляется окружающим людям вполне нравственным. Все коды социопатов, однако, не вполне вписываются в господствующие социальные нормы – неписаные правила и обычаи, регулирующие поведение. Я, например, знаю одного социопата, торговца наркотиками, обладающего кодексом поведения в отношении жены (ведет себя очень мягко) и подчиненных (очень грубо). Я не занимаюсь преступной деятельностью, но это не значит, что при случае не могу стянуть понравившуюся мне вещь, начиная с такой противной мелочи, как нижнее белье, и заканчивая такими полезными вещами, как, например, велосипед. При этом я прямо-таки жду, что и другие будут вести себя так же. Из моего личного опыта и из общения с другими социопатами я знаю, что такое поведение – смесь чистого оппортунизма с практической утилитарностью – очень для нас характерно. Один из комментаторов моего блога высказался так:

Я «интеллигентный» социопат. У меня нет проблем с наркотиками, я не совершаю преступлений, не испытываю удовольствия, причиняя боль, у меня нет проблем в межличностных отношениях. Да, я начисто лишен способности сопереживать. Но по большей части я считаю это своим преимуществом. Знаю ли я разницу между правильным и неправильным, хочу ли я быть хорошим? Несомненно, да. Мухи летят на мед, а не на уксус. В спокойном и упорядоченном мире я чувствую себя очень комфортно. Но избегаю ли я нарушения закона потому, что это «правильно»? Нет, я не нарушаю закон, потому что такое поведение имеет смысл. Полагаю, что если бы я не зарабатывал много денег своей легальной профессией, то, наверное, стал бы совершать преступления. Меня надо соблазнить уж очень большими прибылями, чтобы я сменил профессию на преступную жизнь. Если ты плохо ведешь себя с другими, они заплатят тебе той же монетой. Я не христианин, но принцип «поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой» соблюдаю.

Подчас эффективность не сочетается с тем, что большинство считает морально оправданным. Однажды, вскоре после того как меня уволили из адвокатской конторы, я «позаимствовала» у соседки велосипед, чтобы поехать на пляж с подругой, приехавшей ко мне в гости из загорода. Велосипед стоял не пристегнутый цепью в нашем общем подземном гараже. На нем был слой пыли, а шины пришлось немного подкачать, но он стоял в гараже, и это было мне на руку. Я прикинула, что соседка, которую я никогда в глаза не видела, едва ли хватится велосипеда. Мысленно я представила, что будет, если я пойду обычным, нравственным путем и попрошу у нее разрешения взять велосипед. Придется объяснять ситуацию, и она, конечно, согласится, если я обязуюсь заплатить за возможную поломку или утрату велосипеда. Я бы сказала, что на велосипеде надо ездить, потому что езда способствует распределению смазки между трущимися частями. К тому же велосипеды созданы для того, чтобы ездить; с общественной точки зрения это неправильно – хранить велосипед в гараже и не пользоваться им, когда есть люди, которым он позарез нужен. Я бы даже заплатила хозяйке за прокат, если бы она от меня этого потребовала. Такую вот я сочинила историю.

Но я не стала вступать в переговоры с соседкой. Я решила, что это слишком рискованно, так как она может и не встать на мою точку зрения. Люди очень часто ведут себя иррационально, сказала я себе, и неспособны принимать разумные решения. Соседка могла отказать, потому что испытывает иррациональный страх перед незнакомцами. В сделке была, конечно, асимметрия, которая могла бы повлиять на решение хозяйки велосипеда: я для нее была бы величиной совершенно неизвестной. Но, говоря по правде, я не собиралась воровать. Я намеревалась вернуть его на место всего через несколько часов, и в лучшем состоянии, чем сначала. Но как бы я смогла ее убедить? Люди так недоверчивы…

Потом она, вероятно, переоценила бы свой велосипед, потому что так получилось, что он принадлежал ей. Может быть, она купила его за 100 долларов, чтобы один раз в неделю ездить на пляж. Эмоционально она оценивала велосипед в эти злосчастные 100 долларов, хотя на самом деле красная цена ему была десятка. Я часто думала, что соседка и ее муж живут явно не по средствам. Они ездили на «сайвиках» 1980-х гг., но жили в красивом доме, где кроме них обитали молодые, подающие надежды специалисты. Возможно, соседка сильно опечалилась бы, потеряв подержанный велосипед, так как ей было бы трудно купить новый. Я с легкостью убедила себя, что мое решение самое удачное для всех, в том числе и для велосипеда. Да и не видит, не бредит. Я не хотела досаждать ей нелепым разговором.