Исповедь сыщика (сборник)
Шрифт:
– Договорились, дорогой, иди ко мне.
…Василий нашел «Волгу» с работающим передатчиком довольно быстро. Она стояла в тупичке между трехэтажными домами. Оперативник проехал квартал, загнал «Жигули» во двор, прошелся по темному безлюдному переулку, на углу в коммерческом киоске купил бутылку коньяка, не столько для согрева, больше для прикрытия. Известно, мужик в России, от которого пахнет, а карман у него оттопыривается, – фигура столь обычная, естественная, как дерево в лесу.
Напротив тупичка, в котором стояла «Волга», кособочился домишко, как в сказках говорится, без окон, без дверей. Видимо, домишко готовили
Полковник – сыщик настоящий, сам в таких засадах сиживал, рассуждал Василий, и меня поймет, но уж очень нужна удача. Ведь как ни объясняй, а сегодня с сопровождением капитан лопухнулся. И судя по словам полковника, они цеплялись за край, пока он, оперуполномоченный угро, разглядывал автоматчика, решал, что можно предпринять, коллег могли прирезать.
Опер беспокоился напрасно, Нина вышла из подъезда двухэтажного дома, расположенного вплотную к развалюхе, в которой прятался Василий. И хотя темень была глаз выколи, Василий отодвинулся в глубь дома, и, лишь когда стук мотора «Волги» пропал в шелестящей тишине засыпающего города, опер вышел на чистый воздух.
Оперативник вернулся на дачу около четырех утра.
…Дитер спал крепко, как и положено солдату после тяжелого боя. Гуров даже не ложился, сидел в кабинете, развалившись в низком кожаном кресле, положив ноги на журнальный столик; порой дрема побеждала, полковник уплывал в туман, но он быстро рассеивался. Он не хотел признаваться, как сильно его задели слова Дитера о роботе, запрограммированном на розыск и уничтожение, почему-то виделся механический пес из романа Брэдбери – сколько-то градусов по Фаренгейту. Полковник не мог вспомнить, сколько именно градусов, но механического пса, способного чуять жертву на огромном расстоянии и выпускающего из пасти иглу, с которой капал парализующий яд, представлял отчетливо.
Задолго до появления Василия сыщик вновь сварил себе чашку кофе, достал из кармана тонизирующие таблетки, полученные весной от коммерсанта Юдина, принимать не стал, решив, что еще не вечер, главные события впереди. Он заставил себя переключиться с Брэдбери на реальную жизнь, тогда подсознание сделало ему подарок, вернуло к мыслям о допущенной ошибке. Он ломал голову над этим вопросом больше суток, происшествия последних часов, борьба за жизнь утопили сомнения, теперь они вновь вернулись, требовали ответа. Это были даже не сомнения, уверенность, что ошибка допущена, она особенно опасна, так как не удавалось ее установить, вспомнить что-то совершенно элементарное.
Когда полковник увидел оперативника, продрогшего, грязного, главное, с лицом человека, явно потерпевшего поражение, то бодрым голосом сказал:
– Ладно, ладно, Вася, ты, главное, не раскисай, умойся, переоденься, я
Василий взглянул на Гурова благодарно, в который уже раз удивляясь энергии полковника и сколь он бывает разный, чаще сдержанный, жесткий, редко шутит, а вот порой участливый, но всегда собранный и конкретный.
Оперативник, в великоватом ему тренировочном костюме Гурова, сухих шерстяных носках, пил обжигающий кофе и рассказывал, как все хорошо начиналось и сколь плачевно закончилось. Дом двухэтажный, в подъезде, из которого вышла Нина, всего шесть квартир, в которых в тесноте и бедности прозябают люди совершенно неподходящие, жильцов не содержат, да и места для постороннего человека в их жилище физически нет. Лишь на втором этаже занимает однокомнатную квартиру одинокий мастер из телеателье. Живет он свободно, даже богато, так ведь человек, умеющий сегодня наладить телевизор, никак не беднее даже мясника. Гуров со столь очевидным выводом согласился, взял со стола принесенную Василием початую бутылку коньяка.
– Для согрева и конспирации, правильно мыслишь, капитан. – Полковник налил Василию щедро, себе чуть-чуть. – А как тебе ночью все это выяснить удалось?
– Лев Иванович, тут же не Москва, тут, считай, каждый второй если не приятель, так знакомый, а коли нет, то уж обязательно дружок твоего соседа. Отыскал бухгалтера ЖЭКа, поднял, притащил в контору, пролистал книгу, расспросил. – Василий поднял стакан. – Можно?
– С ума сошел? – Гуров взглянул строго. – Я тебе налил, чтобы ты смотрел и запоминал, чего на работе пить никогда не разрешено.
Опер растерялся, опустил стакан.
– Василий! – Гуров постучал пальцем по виску.
– Понял, господин полковник! – радостно воскликнул Василий и выпил.
– Вася, ты умница, настоящий опер, – сказал Гуров. – А кто этот телемастер, почему ты его так категорически отмел в сторону?
– Лев Иванович, я Олега знаю, балованный малый, из богатой семьи, сам при деньгах, одевается франтом, девицы рядом вьются, никаких связей с блатными. Господин полковник, поверьте, Олег Сергеев совсем не тот цвет. Зацепил он Нинку когда-то еще студенткой-соплячкой, балуются по старинке.
– А как он внешне выглядит? – спросил Гуров.
– Нормально. – Василий пожал плечами. – Ростом чуть повыше меня, стройный, ладный, одет всегда модно, вежливый, не пьет. – Он вздохнул и покачал головой.
Что Олег Сергеев именно тот человек, которого он ищет, Гуров был почти уверен, сначала не хотел Василия обучать и перевоспитывать, потом передумал, так как без помощи оперативника не обойтись, спросил:
– Скажи, Василий, как ты полагаешь, нормально, когда женщина с надорванными нервами и разбитой губой бросает все дела и спешит в койку давнего любовника?
Оперативник задумался, смущенно улыбнулся, шлепнул ладонью по лбу:
– Верно! Нинке сейчас не до утех! Господин полковник, я же не знаю, какого цвета человека вы разыскиваете.
– Мы разыскиваем наемного убийцу.
– Простите, Лев Иванович, – Василий развел руками, – но вы Олега не знаете, даже не видели.
– Чего на него смотреть? – удивился Гуров. – Или ты полагаешь, что убийца, как казак, фуражку с кокардой носит? Ты, дружок, ложись спать, а поутру двигай в город и выясни, не выезжал ли твой протеже в июне из города.