Исповедь юной мадам
Шрифт:
Был еще Кэнди Мак из Нью-Йорка, на которого тоже работало десять — двенадцать девочек. Он называл их «цыпочки Мака». После десяти лет работы на Кэнди Мака девочки выходили за него замуж. Он действительно любил их. Конечно, он не разводился со старыми, прежде чем жениться на новых. Поэтому его «семья» становилась все больше и больше. Как ни странно, они все казались одной большой счастливой семьей. Думаю, ему помогало то, что он выбирал бисексуалок, поэтому они любили не только его, но и друг друга. И он действительно заботился о них. Его девочки водили классные машины, одевались в модную одежду и меха, носили драгоценности. Когда они работали, он приезжал на большом разукрашенном фургоне, в котором девочки могли переодеться,
Тогда попадались разные сутенеры, и разные сутенеры играли в разные игры. Некоторые говорили приятные вещи, чтобы получить контроль над девочками, другие перли напролом. В любом случае сутенеры были неудачниками. Ведь суть работы сутенера заключается в том, что он просто охраняет тебя от других сутенеров. Поиском клиентов и организацией встреч занимались в основном сами девочки, поэтому, если у них неплохо получалось это делать, сутенер им был и не нужен. Кроме того, у сутенера должен быть подвешен язык, иначе он не заставит девочку поверить в то, что она не сможет без него просуществовать. Вот поэтому я ненавижу сутенеров. Они охотятся на слабых, потому что их дерьмо с другими не сработает. Они ничто без девочек, но никогда не позволят им это узнать. Я говорю серьезно: сутенер без проституток — ничто. Сутенер очаровывает девочку, чтобы убедить ее, что она принадлежит ему. Потом он убеждает ее, что без него она ничего не стоит. После этого она не более чем его собственность. Это ужасно, но я легко могла стать одной из этих девочек или даже одним из сутенеров, что еще хуже.
В моем мире титул «сутенер» — это шутка. Друзья любят дразнить меня этим «титулом», а ребята, с которыми я работаю, со смехом называют себя «помощниками сутенера». Это смешно, потому что данное понятие имеет прямо противоположное значение тому, кто я есть. Ведь сутенер забирает у девочки все деньги и считает, что она ему принадлежит. Сутенеры, с которыми я имела дело, никогда не воспринимали меня всерьез. Даже теперь. И не важно, что я зарабатываю намного больше, чем они, потому что они не воспринимают женщин всерьез. У меня нет времени на таких людей, но тогда у меня было на них время, потому что я не знала ничего другого и они были мне нужны, чтобы выжить.
Даже определение «мадам» для содержательницы борделя весьма иронично. В нашем мире это слово означает женщину, присматривающую за девочками и наставляющую их. Она заботится о девочках, распределяет работу, устанавливает очередность, часто живет с ними в одном доме. Но, на мой взгляд, если о девочке надо так заботиться, то ей совсем не стоит работать, и уж определенно ей не стоит работать на меня.
Я деловая женщина. Предприниматель. Я предлагаю услуги и предоставляю женщинам возможность получить доход, используя мое имя и репутацию, от моих клиентов, которые верят мне. Моя работа состоит в том, чтобы обеспечивать безопасность клиентов и девочек и продавать наши услуги «правильным» людям. Женщины сами решают, работать им на меня или нет. Они ко мне приходят.
Когда я пытаюсь объяснить суть своей работы людям из внешнего мира, которые не знают этой стороны жизни, я говорю, что это словно быть чьим-то агентом. Я знаю все тонкости нашего дела. Я знаю, что девочкам надо делать, чтобы заработать деньги. Я знаю хороших клиентов, которым необходимы подобные услуги, и делаю все возможное, чтобы свести правильных девочек с правильными клиентами. Единственная большая разница между мной и многими талантливыми агентами заключается в том, что я никогда не представляю девочек эксклюзивно, то есть любая девочка может работать на других, подобных мне, или на себя, если потянет. Я не обладаю правами на кого-либо, да и зачем мне это? Мне постоянно нужна свежая кровь, чтобы мои клиенты были довольны, поэтому я не хочу отвечать за девочку и ее благосостояние.
Я никогда не подбираю никого на улице и не
Когда мы уехали из Нью-Йорка, Данте повез нас прямо в Бостон, где он жил. Мы с Наташей начали возмущаться. Тогда мы были очень глупыми. Мы потратили столько времени, чтобы попасть в Нью-Йорк, и не могли поверить, что он везет нас назад туда, откуда мы начали наше путешествие. Мы даже не представляли, как нам повезло.
У Данте была девочка, которая на него работала. Ее звали Кайла. Он отвез нас к ней домой. Кайле, похоже, было не больше восемнадцати-девятнадцати лет, но ей нравилось заботиться о нас. Она говорила нам, когда чистить зубы и убирать за собой. Она готовила для нас завтрак и подыскивала нам одежду. Нам казалось, что у нас теперь есть свой собственный дом.
Хулио оставил нас в покое, хотя и знал, где мы находимся. «Он не хочет ударить в грязь лицом», — объяснила Кайла. Хулио знал, что если он приедет за нами, то Данте, вероятно, просто украдет нас снова. Одно дело, когда нас украли в Нью-Йорке, где Хулио никто не знал, и совсем другое — когда девочек крадут на собственной территории сутенера, тем более дважды. Так он будет казаться слабым, а для сутенера репутация — все. Хулио уже выглядел как настоящий неудачник. Он поехал в Нью-Йорк с нами, а вернулся с пустыми руками.
Если Кайла была нам как мать, то Данте — как папочка. Я думала, что он самый классный чувак из тех, кого я встречала. Я втюрилась в него по уши. Он любил музыку и возил меня на концерты таких групп, как 2 Live Crew. Их песни кардинально отличались от песен Фила Коллинза, которые мы с Наташей слушали раньше. Я писала Данте глупые короткие любовные записки и даже предлагала работать на него. Я готова была сделать все что угодно, чтобы угодить ему. Слава богу, он не принял ни одного моего предложения. Данте знал, что я была девственницей, конечно, он понимал, что это ненадолго, учитывая круг людей, среди которых я вращалась, но все же не мог позволить себе испортить меня. На самом деле я думаю, что он немного боялся меня. Когда я пыталась флиртовать с ним, он говорил что-то вроде:
— Если ты и дальше будешь со мной так разговаривать, то подведешь меня под монастырь, — и уходил прочь.
С Наташей была другая история. Она была старше всего на год, но всем казалось, что разница в возрасте у нас намного больше. При росте метр семьдесят Наташа была немного выше меня, и развилась она раньше. У нее было тело женщины, я же выглядела, как маленькая девочка с плоской грудью. Кроме того, она была опытнее меня, и это было заметно. Она не была девственницей и ясно давала понять, что действительно хочет работать. Она говорила Данте: «Так или иначе, но я буду этим заниматься. Так почему ты не позволяешь мне делать это для тебя?»
Наташа постоянно доставала его этими разговорами. Наконец он сдался. Думаю, он прикинул, что она будет в большей безопасности, работая на него, чем на кого-либо другого.
Вот такая была Наташа. Она была очарована миром сутенеров и проституток. И была очень упрямой. Если она что-либо втемяшивала себе в голову, ее невозможно было переубедить. Она принялась за работу, словно всю жизнь этим занималась. Можно даже сказать, что это у нее получалось естественно. По крайней мере, такое впечатление на меня производили Кайла, Данте и Наташа. Когда Наташа начала работать, они стали оставлять меня одну. Я помню много ужинов, которые готовила сама, а поскольку я не умела этого делать, то это означало много-много лапши быстрого приготовления.